Я нашел таверну на окраине. У нее даже не было названия. Убогое заведение с кислым элем, плесневелым хлебом и изъеденным червями сыром. Зато там имелось достаточно места, чтобы мои люди могли выспаться на грязной соломе. Хозяин, угрюмый сакс, был рад даже тем крохам серебра, что я заплатил.
– Зачем ты сюда приехал? – сразу пожелал узнать он.
– Купить корабль, – ответил я и рассказал ему, что мы – отряд из армии Хэстена, что мы изголодались в Сестере и мечтаем вернуться домой. – Мы возвращаемся во Фризию, – добавил я.
Такая история никому в Снотенгахаме не казалась странной. Даны всегда следуют за вождем, который приносит им богатство, а когда вождь терпит неудачу, команда разбегается с той же скоростью, с какой снег тает на солнце. Никто не удивился и тому, что фриз ведет за собой саксов. Корабельные команды викингов обычно состоят из данов, норвежцев, фризов и саксов. Любой человек, не имеющий хозяина, может наняться к норманнам, и любому судовладельцу плевать, на каком языке он говорит, если владеет мечом, способен метать копье и грести веслом.
Так что моя легенда ни у кого не вызывала вопросов, и на следующий день, после того как мы разместились в Снотенгахаме, ко мне заявился пузатый дан по имени Фритьоф. У него не хватало половины левой руки ниже локтя.
– Какой-то ублюдок-сакс отрубил, – бодро сообщил он, – но я снес ему башку, так что мы квиты.
Фритьоф был тем, кого саксы назвали бы главным магистратом Снотенгахама, человеком, ответственным за поддержание мира и спокойствия в городе и за соблюдение интересов господина.
– Я забочусь о ярле Зигурде, – сказал он, – а он заботится обо мне.
– Хороший господин?
– Лучший, – восторженно произнес Фритьоф, – щедрый и надежный. А ты почему не присягаешь ему?
– Я хочу домой, – ответил я.
– Во Фризию? – спросил он. – А по говору ты дан, а не фриз.
– Я служил Скирниру Торсону, – пояснил я. Скирнир когда-то пиратствовал на фризском побережье, а моя команда заманила его в ловушку и покончила с ним.
– Вот был мерзавец, – сказал Фритьоф, – зато, как я слышал, жена у него была красавица. Как там назывался его остров? – Вопрос он задал не для того, чтобы проверить меня. Я не вызывал у Фритьофа никаких подозрений, он был полон радушия.
– Зегге, – ответил я.
– Точно! Только песок да рыбьи скелеты. Значит, ты перешел от Скирнира к Хэстену? – Он расхохотался: своим вопросом Фритьоф намекал на то, что я выбрал себе неправильного господина. – Что ж, ты хоть так послужил ярлу Зигурду, а ведь могло быть и хуже, – убежденно произнес мой собеседник. – Он заботится о своих людях, и скоро у них будет и земля, и серебро.
– Скоро?
– Когда Альфред умрет, а Уэссекс развалится на куски. Нам нужно немного подождать, и мы их все подберем.
– У меня во Фризии есть земля. И жена.
Фритьоф усмехнулся.
– И здесь баб хватает. А ты действительно хочешь домой?
– Хочу.
– Тогда тебе понадобится корабль, – сказал он, – если, конечно, ты не решишь добираться вплавь. Пойдем прогуляемся.
Сорок семь кораблей были вытащены на луг рядом с крохотной бухточкой, откуда они могли быть легко и быстро спущены на воду. Корпуса подпирали дубовые колья. Еще шесть судов дрейфовали, четыре из них были торговыми шлюпами, а два – длинными боевыми кораблями с высоким носом и кормой.
– «Птица света». – Фритьоф указал на один из двух боевых кораблей, покачивающихся на воде. – Собственное судно ярла Зигурда.
«Птица света» – гладкая, лоснящаяся, с плоским дном – была истинной красавицей. На причале сидел человек и рисовал белую полосу по верху обшивки, которая должна была подчеркнуть и без того грозные обводы корабля. Фритьоф спустился с откоса на причал и уверенно поднялся на корабль, перешагнув через низкий в центральной части борт. Я последовал за ним и ощутил, как «Птица света» легким креном отреагировала на наш вес. На борту не оказалось ни мачты, ни весел, а наличие двух маленьких пил, тесла, коробки со стамесками говорило о том, что на судне ведутся ремонтные работы. Оно было на плаву, но не готово для похода.
– Я привел ее из Дании, – мечтательно произнес Фритьоф.
– Ты капитан?
– Был, может, снова стану. Скучаю по морю. – Он ласково провел рукой по борту. – Красавица, правда?
– Она очень красива, – согласился я.
– «Птицу» построил ярл Зигурд. Для него только лучшее! – Он похлопал по корпусу. – Зеленый дуб из Фризии. Но для тебя судно слишком велико.
– Оно продается?
– Ни за что! Ярл Зигурд скорее продаст своего сына в рабство! Кстати, а сколько весел тебе нужно? Двадцать?
– Не больше.
– А у «Птицы» пятьдесят. – Фритьоф снова похлопал корабль по обшивке. Он вздохнул, вспоминая море.
Я перевел взгляд на плотницкие инструменты.
– Ты готовишь ее к походу? – спросил я.
– Ярл ничего не говорил, но я терпеть не могу, когда суда надолго вытаскивают из воды. Древесина сохнет и трескается. Я хочу следующим спустить вон то, – указал он на вершину склона, где на подпорках стоял еще один красивый корабль. – «Победитель морей», – добавил он. – Судно ярла Кнута.
– Он держит свои корабли здесь?
– Только два, – ответил тот. – «Победителя морей» и «Охотника за облаками».
Рабочие конопатили «Победителя», забивали в щели шерсть, обмазанную сосновым дегтем. Им помогали мальчишки, а когда выпадала свободная минутка, ребятня играла на берегу. Котлы для перегонки дегтя дымили, над рекой повис его едкий запах. Фритьоф вернулся на причал и похлопал по голове человека, рисовавшего белую линию. Было совершенно очевидно, что здесь Фритьоф пользуется большим уважением. Мужчина улыбнулся ему и почтительно поприветствовал, Фритьоф радушно ответил. На берегу он принялся угощать детишек кусочками вяленого мяса, которые доставал из мешочка на поясе. Как ни удивительно, он знал всех мальчишек по именам.
– А это Кьяртан, – представил он меня рабочим, конопатившим «Победителя морей», – и он хочет получить от нас корабль. Он возвращается во Фризию, потому что у него там жена.
– Вези бабу сюда! – крикнул кто-то из рабочих.
– Он человек разумный, понимает, что лучше спрятать ее от твоих наглых взглядов, – парировал Фритьоф и повел меня дальше, мимо огромной кучи балластных камней.
Зигурд наделил Фритьофа полномочиями покупать и продавать суда, но из всех на продажу было выставлено всего с полдюжины, и из них мне подходило только два. Одно торговое, широкое и добротно
