– Если нам предстоит объединить саксов, – размышлял я вслух, – то мы добьемся этого не с помощью кораблей, а через стены из щитов, через копья и мечи и через кровопролитие.
– И с Божьей помощью, – добавил Осферт.
– И с Божьей помощью, – подтвердил я. – Твой брат понимает все это, и твоя сестра тоже, и они обязательно будут искать того, кто поведет людей за собой.
– Тебя.
– Нас. Вот поэтому мы сожгли флот Зигурда – чтобы показать Уэссексу и Мерсии, кто может повести их за собой. – Я хлопнул Осферта по плечу и улыбнулся. – Мне надоело, что меня называют щитом Мерсии. Я хочу быть мечом саксов.
Альфред, если он все еще жив, скоро умрет. Но его честолюбивый замысел уже успел стать моим.
Мы сняли голову орлана, чтобы никто не воспринял нас как врагов, и в лучах восходящего солнца продолжили свой путь по Англии.
* * *Я побывал в земле данов и видел бесплодные земли, видел места, где вместо почвы один песок. И хотя не сомневался, что даны забрали себе лучшие территории из тех, что мне довелось повидать, мне стало казаться, что нет края прекраснее, чем тот, через который мы путешествовали на «Дочери Тюра». Река несла нас мимо плодородных полей и густых лесов. Вдоль берегов плотно росли ивы, опустившие ветви до самой воды, где плескались выдры, мы не раз замечали, как они тенью скользили под корпусом. Вокруг стоял громкий птичий щебет, ласточки строили гнезда из сырой земли. Один раз на нас, расправив крылья, зашипел лебедь, и мои ребята, развлекаясь, принялись шипеть на него в ответ. Деревья одевались молодой листвой, возвышаясь над желтыми лугами, поросшими калужницей. По опушкам лесов густо росли колокольчики. Это и привело сюда данов: не золото, не рабы, не даже слава, а именно земля; богатая, плодородная земля, которая давала щедрые урожаи и позволяла человеку растить детей без страха перед голодом. Сейчас на этих самых полях трудились детишки, они выпалывали сорняки и при виде нас выпрямлялись и махали нам. Я смотрел на просторные дома, на сытые деревни, тучные стада и думал: вот оно, настоящее богатство, которое вынуждает людей пускаться в опасное плавание через бурное море.
Мы постоянно проверяли, нет ли преследователей, но никто так и не пустился вдогонку за нами. Мы шли на веслах, правда всего на шести с каждой стороны, потому что я берег силы своих людей. Со дна, густо заросшего водорослями, поднималась рыба, чтобы покормиться вьющейся на поверхности поденкой. Когда «Дочь Тюра» проходила мимо Гегнесбурга, я вспомнил, как Рагнар убил там монаха. В этом городе, задолго до того как его захватили даны, выросла жена Альфреда. Город был окружен крепостным валом и палисадом, правда, оба оборонительных сооружения находились в плачевном состоянии: часть палисада разобрали, и дубовые бревна, вероятно, пошли на строительство домов, а крепостной вал во многих местах осыпался в ров. Даны не считали нужным поддерживать обороноспособность города. Они чувствовали себя в полнейшей безопасности. На них давно не нападал враг и вряд ли нападет. Все встречные приветствовали нас вполне доброжелательно. Единственное судно, стоявшее у городского причала, было торговым, широким и тихоходным. Интересно, спросил я себя, а не появилось ли у города новое название? Хоть тут и Мерсия, эти земли давно стали частью королевства данов.
К вечеру мы вошли в извилистый Хамбр. Впереди нас ждало море. Мы поставили мачту – для этой работы потребовались усилия всей команды, – затем закрепили такелаж на бортах, подняли рей и парус. Юго-западный ветер тут же наполнил его, канаты натянулись, блоки заскрипели, и судно накренилось. Я ощутил удар первой волны, почувствовал, как «Дочь Тюра» отозвалась на эту ласку. Мы налегли на все весла и полетели вперед, в ночь, на восток, преодолевая силу прилива. Постепенно сопротивление волн ослабло, и мы вышли к открытому морю, испещренному белыми бурунами, которые отмечали то место, где река противостояла волнам. Никто нас не преследовал, и мы, спокойно обойдя все мели, вырвались на простор.
Обычно к вечеру все суда идут к берегу. Капитан находит ручей и встает там на ночевку. Мы же упорно продвигались на восток и, когда наступила ночь, подняли весла и пошли под парусом. Ветер был свежим, и «Дочь Тюра» стремительно летела вперед. Глубокой ночью я повернул ее к югу и только ближе к рассвету пошел спать. Если за нами все же отправили погоню, сейчас преследователям нас не найти: суда, шедшие к берегу, не видели, как мы повернули к югу.
Я знал эти воды. Утром, когда горячее, яркое солнце ознаменовало начало нового дня, мы приблизились к берегу, и я нашел нужный ориентир. Мы заметили два корабля недалеко, но они не обратили на нас внимания, и мы прошли дальше, мимо огромных прибрежных участков, затапливаемых во время прилива, обогнули остров Фугхелнесс и вошли в Темез. Боги благоволили нам: ни днем ни ночью ничто не мешало путешествию, и мы добрались до Лундена.
* * *Я завел «Дочь Тюра» в док, находившийся рядом с домом, в котором я когда-то жил в Лундене. Не думал, что снова окажусь здесь, в доме, где умерла Гизела. Вспомнилось мрачное пророчество Эльфаделль о том, что все мои женщины умрут. Однако я запретил себе долго размышлять над этим и успокоил себя тем, что если колдунья не знала, что флот Зигурда сгорит, так откуда она могла знать, что будет с моими женщинами.
Я заранее предупредил своих людей в Буккингахамме о возможном нападении и приказал им перебираться на юг, под защиту Лундена. Поэтому рассчитывал, что в лунденском доме меня встретит Сигунн или даже Финан. Он должен был сюда явиться после того, как закончит свою работу в Сестере. Однако дом казался пустым.
Мы подняли последнее весло и медленно втянулись в док. Кто-то из моей команды перепрыгнул на берег с причальным концом в руке, остальные принялись с грохотом укладывать весла на банки. И в этот момент дверь дома отворилась и на террасу вышел какой-то священник.
– Здесь нельзя оставлять судно! – крикнул он мне.
– Ты кто такой? – спросил я.
– Это частный дом.
Священник проигнорировал мой вопрос. Это был худой мужчина средних лет, с лицом, обезображенным оспинами. Его черная ряса из великолепнейшей шерсти была безупречно чистой, волосы умело подстрижены. И облик, и манеры этого незнакомца говорили о том, что передо мной не обычный священник, а некто, обладающий немалыми привилегиями.
– Там,
