– Ты кто такой? – снова спросил я.
– Тот, кто велит тебе искать другой причал для своей лодки, – раздраженно ответил он и расправил плечи, когда я выбрался на причал и встал перед ним. – Я прикажу убрать ее отсюда, – пригрозил он, – и тебе придется заплатить, чтобы вернуть ее себе.
– Я устал, – отрезал я, – и никуда корабль не отведу.
Я ощутил знакомые запахи Лундена, смесь дыма и нечистот, и вспомнил о Гизеле, как она разбрасывала лаванду по плиточным полам. При мысли о ней я снова испытал острое чувство утраты. Она всем сердцем полюбила этот дом, возведенный еще римлянами, с комнатами, выходящими на просторный двор, и большим залом, обращенным на реку.
– Тебе нельзя сюда! – взвыл священник, когда я прошел мимо него. – Все это принадлежит Плегмунду.
– Плегмунду? – переспросил я. – Он командует здесь гарнизоном?
Дом предоставлялся командиру гарнизона Лундена. Этот пост унаследовал от меня западный сакс Веостан, мой друг, и я знал, что под крышей его дома меня всегда ждет радушный прием.
– Дом был пожалован архиепископу, – ответил священник, – и пожаловал его Альфред.
– Архиепископу? – изумился я. Плегмунд – очень набожный мерсиец, друг Альфреда, а теперь еще и владелец одного из лучших домов Лундена – был новым архиепископом Контварабурга. – Сюда приходила молодая девушка? – поинтересовался я. – Или ирландец? Воин?
Вот тут священник побелел как полотно. Наверное, вспомнил, как к дому приходила либо Сигунн, либо Финан, и наконец-то сообразил, кто я такой.
– Ты Утред? – спросил он.
– Я Утред, – подтвердил я и толкнул дверь.
Вытянутая комната, которая была очень уютной, когда здесь жила Гизела, сейчас превратилась в помещение, где монахи переписывали манускрипты. Вдоль стен выстроились шесть высоких столов с чернильницами, перьями и стопками пергамента. За двумя столами работали клирики. Один писал, копируя рукопись, другой же с помощью линейки и иглы накалывал линии на чистом листе. Эти линии предназначались для того, чтобы потом, при переписывании, строчки ложились ровно. Оба клирика нервно глянули на меня и вернулись к работе.
– Так приходила девушка или нет? – уточнил я у священника. – Данка. Стройная и красивая. С эскортом из полудюжины воинов.
– Приходила, – признался тот, чувствуя явную робость.
– И?..
– Отправилась в таверну, – напряженно проговорил он. Это означало, что ее грубейшим образом выставили за дверь.
– А Веостан? – поинтересовался я. – Где он?
– Его квартира у верхней церкви.
– Плегмунд здесь, в Лундене? – спросил я.
– Архиепископ в Контварабурге.
– Сколько кораблей у него в собственности? – продолжал я расспросы.
– Ни одного, – ответил священник.
– Тогда ему не нужен этот чертов док, ведь так? Так что мой корабль постоит здесь, пока я его не продам, и, если ты, церковник, прикоснешься к нему, если ты только подумаешь о том, чтобы увести его отсюда, я вывезу тебя в море и научу, как быть похожим на Христа.
– Похожим на Христа? – удивился он.
– Он же ходил по воде, верно?
Эта мелкая перепалка очень расстроила меня, потому что напомнила о том, как крепко церковь вцепилась в Уэссекс Альфреда. Кажется, король пожаловал Плегмунду и Верферту, епископу Вигракестера, чуть ли не половину лунденских причальных сборов. Альфред хотел, чтобы церковь была богата, а епископы – могущественны, потому что он опирался на них в распространении и укреплении своих законов. Если я помогу расширить хватку Уэссекса на север, эти епископы, священники, монахи и монашки быстро рассредоточатся по новым территориям и примутся насаждать свои безрадостные правила. Однако деваться мне некуда, я был связан по рукам и ногам из-за Этельфлэд, которая в настоящий момент находилась в Винтанкестере. Об этом мне поведал Веостан.
– Король попросил собрать все семейство, – мрачно сообщил он, – и готовиться к его смерти.
Веостан – лысый флегматичный западный сакс, лишившийся почти половины зубов, – командовал гарнизоном Лундена. По идее, Лунден подчинялся Мерсии, но Альфред позаботился о том, чтобы каждый, кто обладал хоть какой-то властью в городе, становился лояльным Уэссексу. Веостан был хорошим человеком, усердным, но лишенным воображения.
– Мне нужны деньги для ремонта стен, – пожаловался он мне, – а они ничего не дают. Шлют деньги в Рим, чтобы у папы хватало на эль, а за работы на стенах платить не хотят.
– А ты укради, – предложил я.
– Не получится, я же не могу сослаться на данов – за много месяцев мы не видели ни одного, – сказал он.
– Кроме Сигунн, – напомнил я.
– Красивая бабенка. – Он одарил меня беззубой улыбкой.
Веостан приютил ее. Она не получала никаких вестей из Буккингахамма, но я подозревал, что и дом, и амбары, и кладовые превратятся в дымящиеся руины, как только Зигурд вернется из Сестера.
Финан прибыл через два дня, радостный и полный новостей.
– Мы вдоволь подурачили Зигурда, – сообщил он, – и завели его в лапы к валлийцам.
– А Хэстен?
– Бог его знает.
Финан рассказал, как они с Меревалем отступили на юг, в леса, и как Зигурд погнался за ними.
– Господи Иисусе, он просто горел жаждой мести. Он послал за нами с десяток всадников в разных направлениях, а мы держались одной группой. – Он отдал мне мешочек с серебром – имущество погибших.
Взбешенный Зигурд, потеряв всякую осторожность, пытался окружить неуловимую добычу и разослал людей на запад и на юг, но добился лишь того, что раздразнил валлийцев, которые всегда отличались вспыльчивостью. С холмов скатилась банда вооруженных до зубов валлийских дикарей и накинулась на данов. Зигурд сдержал их атаку стеной из щитов, а потом неожиданно отступил на север.
– Вероятно, до него дошла весть о кораблях, – предположил я.
– Вот бедняга, – радостно заявил Финан.
– А я нищ.
Буккингахамм уже, наверное, превратился в пепел, ренту никто не платит. Семьи всех моих людей в Лундене, а «Дочь Тюра» продана за жалкие гроши. Этельфлэд не в состоянии как-то помочь, она в Винтанкестере, рядом с больным отцом. Там же находится и ее муж. Она прислала мне письмо, вполне любезное, но абсолютно неласковое, – наверняка вся ее переписка читается, и Этельфлэд об этом знает. Я рассказывал ей о своем бедственном положении, и в ответном письме она предложила мне наведаться в одно из ее поместий в долине Темеза. Управляющий поместья сражался со мной при Бемфлеоте и обрадовался встрече. В той битве его сильно покалечили, однако он мог ходить на костылях и ездить верхом. Он одолжил мне денег.
Лудда все это время оставался со мной. Я пообещал оплатить его услуги, когда снова разбогатею, однако не держу, и он волен идти куда угодно, но тот захотел остаться. Он учился владеть мечом и щитом, а мне было интересно в его компании. Двое из моих фризов ушли, решив, что у другого господина заработают больше. Я их не удерживал, ибо находился в таком же положении, что и Хэстен, мои люди уже задавались вопросом: а не совершили ли они ошибку, присягнув мне?
А потом, в
