Горела ферма. Частокола не было, просто группа бревенчатых строений на расчищенной от леса лужайке. Кто-то поселился здесь, построил дом и амбар, рубил деревья, вскармливал скот и растил ячмень, но теперь маленькая усадьба полыхала. Мы смотрели из-за дубов. Я видел восемь или девять вооруженных мужчин, пару мальчишек и два трупа. Несколько женщин и детей были согнаны в кучку и взяты под охрану.
– Это не валлийцы, – сказал Финан.
– Откуда знаешь?
– Слишком их мало. Это даны.
У мужчин с мечами и копьями были длинные волосы. Это еще не делало их данами, хотя большинство данов и носило длинные волосы. Саксы предпочитали коротко стричься, и я решил, что Финан прав.
– Заведи двадцать человек на восточную сторону, – велел я ему. – Потом покажитесь.
– Просто показаться?
– Просто.
Я выждал, пока люди у горящей фермы заметят Финана. Двое мальчишек тут же устремились за лошадьми, а пленных женщин и детей заставили встать с земли. Даны, если это были они, начали сгонять в стадо семь коров и почти преуспели в этом, когда я вывел своих воинов из-под деревьев и увлек их вниз по склону, по недавно сжатому полю. Девять мужчин заметили нас, переполошились, поняв, что зажаты в клещи, но успокоились, не увидев в нас угрозы. Мы не шли в атаку, просто ехали неспешно, и у многих из нас были длинные волосы. Девятеро сжимали оружие и держались вместе, но не изготовились к бою. Это была ошибка.
Остановив бо́льшую часть своего отряда на стерне, я отобрал только троих, с которыми перешел ручей и оказался близ полыхающих построек. Я дал знак людям Финана присоединиться к нам, потом посмотрел на горящий амбар.
– Хороший день для пожара, – сказал я на данском.
– Давно было пора, – ответил один из мужчин на том же языке.
– Это почему? – Я слез с седла и удивился, каким разбитым и уставшим себя чувствую.
– Им тут не место, – буркнул мужчина, кивнув на два трупа.
Оба мужские, они были выпотрошены, как олени, и лежали в лужах крови, медленно расплывающихся под моросящим дождем.
– Можешь называть меня господином, – любезно предложил я.
– Да, господин, – сказал вожак. У него был только один глаз, соседняя глазница зияла шрамом, из нее сочился гной.
– Кто ты такой? – осведомился я.
Это и впрямь оказались даны, все пожилые. Ободренные висящим поверх моей кольчуги молотом, они охотно сообщили, что пришли из поселений на востоке и положили конец проникновению саксов на их земли.
– Все они саксы, – сказал вожак, кивнув на сбившихся в кучку возле ручья детей и женщин. До этого пленники плакали, но теперь смотрели на меня в немом ужасе.
– А отныне рабы? – спросил я.
– Да, господин.
– Тут еще два трупа, – сообщил Финан. – Старухи.
– Какой прок от старух? – хмыкнул дан. Один из его спутников сказал что-то, чего я не разобрал, и все загоготали.
– Как тебя зовут? – спросил я у одноглазого.
– Гейтнир Колфинсон.
– Вы служите ярлу Кнуту?
– Да, господин.
– Я еду к нему, – пояснил я и в некотором смысле не соврал. – Это он приказал вам напасть на этих людей?
– Он желал, чтобы саксонский сброд прогнали, господин.
Я оглядел отряд Гейтнира Колфинсона, отметив седые бороды, морщинистые лица и щербатые рты.
– Молодые мужчины ушли с ярлом?
– Да, господин.
– А вы решили очистить край от саксонского сброда?
– Так хотел ярл, – заявил Гейтнир.
– Вы славно справились, – уважительно кивнул я.
– Почли за удовольствие, – отозвался дан. – Я лет шесть как мечтал спалить дотла это место.
– Так почему не сделал этого раньше?
Гейтнир пожал плечами:
– Ярл Кнут говорил, что нам нельзя будить Этельреда Мерсийского.
– Ярл не хотел зачинать войну?
– Тогда нет, – согласился одноглазый. – А вот теперь…
– Теперь ты можешь обойтись с саксонским сбродом так, как он того заслуживает.
– И самое время, господин, честное слово!
– А я как раз саксонский сброд, – заявил я.
Повисла тишина. Похоже, они не знали, правильно ли поняли меня. В конце концов, перед ними стоял мужчина с длинными волосами, молотом Тора, руками в браслетах, которые даны носят как боевой трофей. Я улыбнулся и повторил:
– Я – саксонский сброд.
– Господин? – переспросил озадаченный Гейтнир.
Я повернулся к двоим мальчишкам:
– Вы кто?
Это оказались внуки Гейтнира, которых дед захватил на расправу с саксами.
– Вас я не собираюсь убивать, – бросил я парнишкам. – Поэтому скачите домой и передайте матери, что пришел Утред Беббанбургский. Повторите имя! – Они покорно исполнили приказ. – И еще передайте, что я двигаюсь в Снотенгахам – сжечь усадьбу ярла Кнута. Куда я еду?
– В Снотенгахам, – пробормотал один.
Я сомневался, что им доводилось слышать про это место, и не имел намерения приближаться к городу. Надо было лишь распустить слухи и вывести Кнута из равновесия.
– Хорошие мальчики. А теперь пошли прочь.
Мальцы замялись, переживая за судьбу деда и других мужчин.
– Прочь! – рявкнул я. – Убирайтесь, пока я и вас не надумал убить!
Они исчезли, а потом мы прикончили девятерых стариков. Мы забрали их коней, не считая тех, на которых ускакали полуживые от страха ребята. Мне хотелось, чтобы слух расползся среди данов по всей Мерсии. Слух, что Утред вернулся и жаждет крови. Кнут считает, будто может творить что хочет в сакской Мерсии, но через день-другой, как только Брана найдет его, а слухи станут громче, Длинный Меч начнет оглядываться через плечо. Может, даже пошлет отряд в Снотенгахам, где у него одно из богатейших поместий.
Оставив саксонских детей и женщин самих заботиться о себе, мы поскакали на юг. Нам больше не встретились ни отряды данов, ни валлийские воины, и два дня спустя мы очутились в саксонской Мерсии. Небо на юге и на востоке чернело от дыма, – это означало, что Кнут жжет, убивает и грабит.
И мы направили коней к Глевекестру.
* * *Глевекестр был твердыней Этельреда. Бург стоял в западной части Мерсии на реке Сэферн и охранял земли Этельреда от набегов валлийцев. Таково было первоначальное предназначение бурга, но он разросся достаточно, чтобы служить убежищем для жителей окрестных деревень в случае прихода врага. Подобно Сестеру и многим другим поселениям в Мерсии и Уэссексе, стены Глевекестра построили римляне. А римляне строили на совесть.
Город лежал на равнине, которую не так-то просто оборонять, но, как и в Сестере, здешняя стена была обведена рвом, заполненным водой из близлежащей реки. Только этот ров был гораздо глубже и шире. Берег с внутренней стороны рва укрепили сваями, на которых возвышалась сооруженная из камня стена высотой в два человеческих роста. Стену усиливали три с лишним десятка боевых башен. Этельред поддерживал укрепления в исправном состоянии, не жалел денег на каменщиков, подновлявших стены там, где время подточило их.
