Взлетел, постепенно отогреваясь, на три с половиной лестничных пролета вверх и замер на полушаге, ошарашенный открывшейся картиной. На уровне моих глаз, на фоне той самой желанной батареи ярким пятном выделялись знакомые финские сапожки с приметным красным кантом. Я поднял недоуменный взгляд выше. На облупившемся подоконнике сидела, нахохлившись, Софья и остановившимся взглядом смотрела куда-то сквозь стену дома напротив. На полу в углу стояла средних размеров ободранная клетчатая сумка.
– Эй! – Я крадучись поднялся по оставшимся ступенькам и осторожно пощелкал пальцами перед ее лицом.
Она медленно повернула голову и посмотрела на меня без всякого выражения.
Я наклонился к ней, разглядывая.
«Да она, похоже, больна!» – сообразил, увидев влажный лоб и покрасневшие склеры.
– Ты это что? – пробормотал растерянно и положил ладонь на лоб.
Ну точно, горячий. А пальцы – холодные, как лягушки.
– Эй, Софи, – сказал громче, разминая ее ладонь, – ты почему не в кровати?
Она посмотрела на меня, шмыгнула носом и просипела:
– А нету кровати.
– Не понял… Как нету? А в общаге?
– Выгнали. Уж три дня как, – мрачно ответила она.
– Че?! – вырвалось из меня потрясенно. – Как выгнали? За что?
– За что, за что, – забормотала Софья, недовольно щурясь вдаль. – Да какая теперь разница за что?! Ну, предположим, за дебош…
– О, мать, да ты буйна во хмелю… – растерянно проговорил я.
Она злобно зыркнула и отвернулась.
– Снимать комнату теперь придется? – предположил я неуверенно.
– На что?! – почти простонала Софья.
– Понятно, прогулеванила все, – протянул я и был награжден за это еще одним недовольным взглядом.
– Иди уж, – сказала она тускло, – я случайно именно в твою парадную зашла согреться.
– Верю, – сказал я, быстро прокручивая в уме варианты. – А с работы вас, сударыня, не турнули?
– Тебе-то какое дело? – сумрачно спросила она.
– Да… Привык уже к лечащему врачу, – легко улыбнулся я.
– Не знаю… – Софья обхватила себя руками и начала раскачиваться. – Ничего не знаю… Паспорт еще потеряла… Дура…
– Ого. – Я в удивлении почесал затылок. – Да у тебя талантище! Слушай, Софи… Софи! Ну-ка, золотце, посмотри мне в глаза. Ты вообще можешь себя прилично вести? Держать себя в рамках? Или это дохлый номер?
– Не знаю, за кого ты, ребенок, меня принимаешь, – приняла она оскорбленный вид. – Но за все время учебы и работы в Ленинграде у меня было только два привода в милицию. Да и то… – Она безнадежно махнула рукой: – А! Что теперь говорить…
Я еще чуть поколебался. Ну не домой же ее такую тащить… Нет, у родителей со здоровьем все в порядке, но сердца-то не железные… Перед моими глазами как живое встало батальное полотно: «Мама, папа, а это – Софочка, наш участковый, теперь она поживет со мной в комнате». – И я гнусно ухмыльнулся.
– Так! – хлопнул в ладоши. – Собралась с мыслями. Есть вариант с бесплатным жильем где-то до июля. Но! – Я нацелил на нее палец. – Ты должна твердо пообещать мне две вещи. Первая – никаких гостей и выпивки… – Она истово закивала, глядя на меня со внезапно вспыхнувшей надеждой. – Второе: будешь опекать живущую там девочку. И не дай бог… – Я сделал паузу и многозначительно помотал пальцем перед ее лицом. – Не дай бог я замечу какое дурное влияние с твоей стороны… Да, и третье – обо всем этом молчать. Даже подружкам. Договорились?
Она резво спрыгнула с подоконника, поморщилась, а потом с подозрением уточнила:
– А что за девочка?
– Да… сирота практически. Посиди пока здесь, у меня папа после аппендэктомии дома. Я за такси, быстро.
И я побежал вниз, перескакивая сразу через две ступеньки и покачивая в изумлении головой. А еще говорят, что в одну воронку два снаряда не падают. Еще как падают, особенно если воронка дурная.
В машине Софья сразу стала уплывать. Уже на первом повороте она клюнула носом, а еще через квартал завалилась мне на плечо и, протяжно вздохнув в полусне, сладко засопела под негромкие редкие щелчки таксометра.
– Софи, – потеребил я ее, когда такси встало у подъезда, – приехали.
– Ах, – сонно пробормотала она и заозиралась вокруг, болезненно щурясь.
– Улица Фрунзе, – пояснил я ей и протянул водителю рубль, – выходим.
Взял сумку и поволок спотыкающуюся через шаг Софи на третий этаж. Открывать дверь своим ключом не стал – нажал звонок, проверяя Мелкую.
– Кто? – раздалось секунд через двадцать.
– Я.
Дверь мгновенно распахнулась. Мелкая качнулась было ко мне, словно собираясь прыгнуть на шею, но, увидев, что я не один, быстро сделала пару опасливых шагов назад. Взгляд ее потемневших глаз тревожно метнулся с меня на Софью и обратно. Но буквально через несколько мгновений спина ее распрямилась в струнку, подбородок пошел вперед – ни дать ни взять молодая хозяйка встречает нежданных гостей.
– Молодец, – похвалил ее за все сразу и зашел в прихожую. Поставил сумку на пол и наклонился, снимая сапоги. – Всегда! Всегда спрашивай «Кто?» и лишь потом открывай.
Мелкая моментально вычленила в сказанном главное: она остается здесь и дальше.
– Ты мне уже говорил, – кивнула с улыбкой, в которой в равных пропорциях смешалась легкая укоризна с простодушным лукавством, – мне от тебя одного раза достаточно.
За моей спиной негромко, но многозначительно кашлянули. Я повернулся к Софье. Было видно, что стоит она из последних сил.
– Это – Тома, – представил я уверенно пристроившуюся за моим плечом Мелкую, – она под моей опекой. Тома – это Софья. Мой… Мм… Да, мой товарищ, – кивнул я сам себе и, ухмыльнувшись, добавил: – И мой лечащий врач.
Привалившаяся к косяку Софи молча изобразила, как приветствуют демонстрантов с трибуны Мавзолея.
– Она гриппует, – продолжил я инструктаж, – поэтому близко к ней не подходи. И еще, она попала в тяжелую жизненную ситуацию и пока составит тебе здесь компанию.
