Чарли обладала почти фотографической памятью, как выяснилось в прошлом году. Именно поэтому ей удалось восстановить воспоминания из самого раннего детства. А волка она не помнила. «Это глупо, – уговаривала она себя. – Ты многого не помнишь». И все же воспоминания об отцовской мастерской навсегда отпечатались в памяти: запах, жар. Вот отец склонился над верстаком, вот темный угол в глубине мастерской, куда она не любила смотреть. Эти образы стояли перед глазами Чарли, как наяву. Даже давно забытые вещи вроде «Семейной закусочной Фредберов» показались ей знакомыми, стоило ей только их увидеть. А эти существа не оставили в памяти Чарли никаких следов. Она их не знала, зато они ее определенно знали.
«Почему они закапываются в землю на задних дворах? Почему просто не разрушают?» Глубокая привязанность отца к своим созданиям никогда не перевешивала его прагматизм; если что-то не работало, он разбирал неудачное изобретение на части. Он поступал так даже с игрушками Чарли.
Девушка прищурилась, ей вдруг кое-что вспомнилось.
Отец протянул ей маленькую зеленую лягушку с выпученными глазами, на нос игрушки были водружены очки в роговой оправе. Чарли с сомнением поглядела на подарок.
– Нет, – заявила она.
– Разве тебе не хочется посмотреть, что она умеет делать? – запротестовал отец. Чарли скрестила руки на груди и помотала головой.
– Нет, – пробормотала она. – Мне не нравятся большие глаза. – Не слушая возражений дочери, отец поставил лягушку на землю перед Чарли и нажал кнопку, спрятанную под пластиком на шее игрушки. Лягушка повернула голову в одну сторону, потом в другую и вдруг высоко подпрыгнула. Чарли взвизгнула и отскочила, а отец бросился к ней и подхватил на руки.
– Прости, золотце. Все хорошо, – прошептал он. – Я не хотел тебя напугать.
– Мне не нравятся глаза, – прорыдала девочка, уткнувшись отцу в шею, и тот крепко сжал ее в объятиях. Затем он опустил Чарли на землю, поднял лягушку, положил ее на верстак, взял с полки короткий нож и взрезал кожу на животе игрушки снизу вверх. Чарли зажала рот ладошкой, тихо пискнула и, широко открыв глаза, наблюдала, как отец осторожно стягивает с робота зеленую шкурку. Тишину мастерской нарушил громкий треск разрываемого пластика. Лягушка беспомощно дрыгала ногами.
– Я не хотела, – хрипло проговорила Чарли. – Прости, я не хотела! Папочка! – Она изо всех сил напрягала голосовые связки, но почему-то ее голос звучал еле слышно, как в страшных снах, когда ты кричишь и не можешь издать ни звука. Отец сосредоточился на работе и, кажется, не слышал ее.
Робот лежал на верстаке ничком. Отец Чарли проткнул разобранную игрушку, и та страшно, конвульсивно выгнулась, молотя задними ногами, безуспешно пытаясь подпрыгнуть снова и снова, все быстрее и быстрее, как будто чувствовала боль.
– Подожди, папочка, не мучай ее! – одними губами прошептала Чарли, изо всех сил стараясь обрести голос. Напрасно. Отец выбрал маленькую отвертку и начал ловко вывинчивать шурупы, которыми крепилась крышка головы робота. Сняв крышку, он запустил руку в череп лягушки, и та конвульсивно задергалась. Чарли подбежала к отцу и, ухватив его за штанину, сильно дернула. – Пожалуйста! – закричала она, наконец обретая голос.
Отец разъединил какие-то контакты, и робот обмяк; подергивающиеся лапы замерли, став просто набором деталей. Глаза лягушки – Чарли только теперь заметила, что они светились, – стали меркнуть, мигнули и потухли. Девочка отпустила отцовскую штанину и попятилась, обеими руками зажимая рот, чтобы отец, уже ловко разбиравший лягушку на детали, не слышал ее плача.
Чарли покачала головой и постаралась вновь сосредоточиться на реальности. Девушку до сих пор мучило детское чувство вины, камнем висело на сердце. Чарли приложила руку к груди. «Отец отличался практичностью, – подумала она. – Детали стоили дорого, и он не переводил их впустую». Усилием воли она заставила себя вернуться к насущным проблемам.
– В таком случае почему он закопал их заживо?
– Кто кого закопал заживо? – прошипел Арти, и Чарли резко повернулась к нему.
– Может, лучше задания сделаешь? – в сердцах брякнула она в ужасе оттого, что невольно озвучила свои соображения.
Те существа были похоронены в той комнате, точно в мавзолее, спрятаны в стенах дома. По какой-то причине отец не захотел уничтожить их, вдобавок хотел держать под рукой. «Почему? Чтобы присматривать за ними? Или он вообще не знал, что они там спрятаны? Что, если их спрятал там Дэйв без ведома отца?» Чарли потрясла головой. Какая теперь разница. Важно то, что эти существа собираются делать дальше.
Девушка зажмурилась, вспоминая, как выглядел похожий на волка робот. Она смотрела на него всего несколько мгновений, пока он изрыгал из себя ту несчастную женщину, к тому же его обличье постоянно менялось, иллюзорный облик то появлялся, то исчезал – мигал, словно неисправная лампочка. Чарли старалась вытащить из памяти образ робота. Сначала она смотрела на жертву, потом – в светящиеся глаза волка, но она видела его целиком. Она представила себе картину в целом, не акцентируясь на глазах аниматроника, не обращая внимания на крики и беготню вокруг, на собственную панику. Она снова и снова прокручивала в памяти ту сцену, вспоминая, как распахнулась грудь робота и из нее выпала женщина.
Потом Чарли сообразила, что в ее памяти хранится гораздо более четкий образ того, как открывается грудь робота, ведь один из них совсем недавно пытался проглотить ее. Девушка представила, как распахивается металлическая грудь, попыталась вспомнить, что находится внутри робота. Потом она наклонилась над экзаменационным листом и принялась рисовать.
– Время, – объявил один из аспирантов. Трое других начали ходить по рядам, один за другим собирая листы с экзаменационными работами. Чарли успела записать только половину предложения в качестве ответа на первый вопрос, да и то перечеркнула его. Почти весь ее экзаменационный лист покрывали наброски механизмов и чудовищ. Не дожидаясь, пока к ней подойдет помощник преподавателя, Чарли быстро сунула лист под мышку, прошла в конец ряда и смешалась с уже сдавшими работы студентами. Она ни с кем не разговаривала и двигалась как во сне, полностью погрузившись в собственные мысли, а тело само несло ее по знакомому коридору. Наконец Чарли нашла свободную скамейку и села. Мимо проходили студенты, одни весело болтали, другие шагали с задумчивым видом. Девушке показалось, что вокруг нее выросла стена, полностью отделив ее от всех людей.
Она снова развернула экзаменационный лист и стала рассматривать свои наброски. С листа на нее глядели знакомые морды чудовищ и убийц, их пустые глаза смотрели ей прямо в душу, несмотря на то что это были простые рисунки. «Что вы пытаетесь
