Но вот то, что рядом с монахом обнаружился ещё и Серафим Ипатьевич Бурей собственной персоной, напрягало: слишком памятно было прошлое посещение обозным старшиной крепости, окончившееся публичной казнью. Впрочем, Мишка сам себя и одернул:
«Не суетитесь, сэр. С чего это вам в голову такая дурь лезет? Крайне маловероятно, что лорд Корней прислал к вам палача для исполнения приговора отрокам, не имея гарантии, что его приказ будет исполнен и сам палач, попытавшись приступить к своим обязанностям, не окажется на месте своих клиентов. Или решил именно на это вас сподвигнуть? Ну так проще крепость сразу штурмом брать. Не договариваться же он приехал, в конце концов! Или все-таки..? Но Бурей?!»
А вот Егору молодой сотник обрадовался, как родному: во-первых, его присутствие гарантировало, что сотня все-таки решила договариваться. За время похода Младшая стража приняла десяток Егора как своих старших, и вчера именно его ратник встал на сторону разведчиков и остановил бойцов Рудного (уже не старшего наставника!). Слово Фаддея Чумы станет весомым аргументом в пользу отроков, тем более, что ратнинцы братской любовью к пришлым отнюдь не пылали.
Во-вторых, Егор, будучи в доверии у старосты, не мог после возвращения из похода не навестить Аристарха. Ходить тот ещё не в силах, но говорить-то уже должен, а значит, выдал своему доверенному «офицеру» инструкции насчет наметившегося союза с Медведем и его боярином. Да и сам Медведь поминал десятника.
Не совсем было понятно, зачем Егор прихватил с собой Петра, об умственных способностях которого у Мишки сохранилось яркое, но далеко не самое лучшее впечатление после Пинска, но десятнику виднее, кого при себе иметь. Ведь и Чуму Мишка раньше считал если не полным отморозком, то, во всяком случае, далеко не титаном умственного труда, однако же поход и последние события заставили переоценить Фаддея. Может, и в Петре он чего-то не разглядел? Вообще сам факт, что Егор, так рвавшийся домой, к заболевшей жене, через пару дней снова сел на коня и отправился за десять верст, говорил, что десятник выбрался из села не цветочки в зимнем лесу нюхать.
Бурей, и без того никогда дружелюбием и благодушием не отличавшийся, находился в состоянии крайней степени угрюмости, более чем когда-либо напоминая редкий гибрид гризли с гориллой, обряженный по недоразумению в содранную с прохожего человеческую одежду. На возницу Бурей рычал совершенно звероподобно, что не мешало тому прекрасно понимать хозяина. А вот монах как раз выглядел спокойным и умиротворённым, как перед хорошей дракой, особенно по контрасту со своим спутником. Время от времени он обращался к нему с какими-то вопросами, указывая то на крепостные стены, то куда-то в сторону леса, Бурей при этом что-то буркал в ответ и мрачнел ещё сильнее.
Впрочем, причину такого странного союза палача и монаха Мишке прямо в воротах разъяснил Егор, с усмешкой кивнув в сторону саней, отставших от всадников на льду:
– Принимай гостей, сотник! Церковный староста сам лично нового священника уважить решил, к тебе проводить…
– Гы-ы, как не уважить… обоих! – заржал за спиной у Егора Петр. – А то благословят – не подымешься.
Но Мишке было не до его шуточек.
– Чего? Староста церковный? Кто? Бурей?!
«Они что, издеваются тут все, что ли?!»
– Ну да, – удивился Егор. – Неужто не знал? Э-э-э, христианину такое знать полагается. В Ратном обозный старшина всегда в церковных старостах ходит. Издавна так повелось.
Пришлось встречать дорогих гостей. Впрочем, Егор, едва поздоровавшись с молодым сотником, нашел взглядом Макара и сразу направился к нему, так что Мишка окончательно уверился, что десятник прибыл сюда в основном по поручению Аристарха. И хотя разговор на эту тему требовал и его участия, но вначале надо было уважить прибывшего священника и сопровождающего его церковного старосту. Монаха выпускать из поля зрения не следовало – уж больно святой отец пристально оглядывал крепость: судя по всему, он прекрасно умел смотреть, а самое поганое – видеть и делать из увиденного выводы, а у них сейчас накопилось немало того, чего чужим пока лучше не показывать. Своим отец Меркурий пока не стал.
Чтобы Тимофей и Медвежонок, а тем паче Феофан Грек на глаза посторонним без нужды не показывались и с территории крепости не выходили, Мишка успел распорядиться. Правда, совсем утаить их присутствие вряд ли получится, а потому надо было проконтролировать сам момент знакомства. Значит, придется самому представлять их, но в нужное время и с необходимыми комментариями. В связи с этим Бурей с отцом Меркурием представляли собой гораздо большую головную боль, чем Егор, которого так и так придется посвящать во все детали их нынешнего положения и из которого придется вытряхивать выданные Аристархом ценные указания.
– А ты меня удивил, сотник, – отец Меркурий с интересом осмотрел убранство часовни, посещением которой Мишка завершил короткую обзорную экскурсию по крепости.
Бурей от чести присутствовать при этом отказался и, как надеялся Мишка, просто завалился спать в отведенную ему горницу в тереме. Благодарственный молебен о возвращении из похода отроков и о прибытии семей плотников монах проводил в трапезной – более вместительного помещения в крепости не нашлось, а часовенка в силу своих габаритов для настолько массового мероприятия не подходила. Впрочем, как тут же выяснилось, его слова относились вовсе не к этому скромному сооружению, а ко всему ранее увиденному.
– Рассказы о твоих делах я слышал, да только рассказчики здорово преуменьшили, как я погляжу, – отец Меркурий едва заметно усмехнулся в бороду. – Надо им сказать, чтобы были прилежнее… Грандиозность замыслов я оценил. Размахнулся ты широко, ничего не скажешь. Только… Сам осилишь? – взгляд монаха резанул сталью, заставив Мишку внутренне собраться, хотя он и так не слишком-то расслаблялся, беседуя с гостем. – Одному такая ноша не по силам.
«М-да, сэр, послал господь подарочек, вон как святой отец заворачивает. Помощником себя видит? Или соратником? Даже про информаторов прямым текстом сказал. Значит, дураком вас не считает и понимает, что вы и самостоятельно про них догадались. Вот и не знаешь, радоваться такому приобретению или присматривать тихое место, где его и прикопать, если что. Хотя хрен его так просто прикопаешь, это не тишайший отец Михаил, которому одного вашего рыка хватило, чтобы заткнуться и сделать по-вашему, хоть и с обидой. Этого же, пожалуй, и лорд Корней пугать надорвется. Да и про тихое место он, наверное в курсе.
Это ХОД, сэр. Это очень ощутимый ход, который не хочет становиться ничьей пешкой: фигура заняла позицию и склонна беседовать о том, в чью пользу она будет ее удерживать. Интересно, а про королей он расскажет? Может, и расскажет. Похоже, сэр, вы имеете дело с
