Эзабет встала, подошла к окну, покрытому коркой грязи, посмотрела сквозь нее на синие и красные городские огни.
– Ты знаешь, сколько нужно стандартных катушечных батарей, чтобы активировать Машину?
– Нужно спросить кого-нибудь из Общества инженеров эфира, – предположил я.
– Я спросила. Они солгали. Глек сумел раздобыть оригинальные схемы. По ним нужно семьсот двенадцать тысяч полностью заряженных катушек. На вычисление этого у нас и ушло полгода. А я потеряла расчеты на Двенадцатой станции.
Она криво усмехнулась.
– Я не могу повторить их одна.
– И что? – осведомился я.
– В последние шесть лет Ордену поставили только сто двенадцать тысяч катушек. Это малая часть необходимой энергии.
Мне совсем не понравилось услышанное. Я не шутил про белую камеру. Именно с такой предательской ложью все время выступали сектанты. Валенград живет в хрупком равновесии. Над ним – воющее небо, смрад оскверненных песков. В умах легко рождается отчаяние и подозрения. То и дело возникают секты, проповедующие скорую гибель. Но я невольно вспомнил пустые станки на мануфактуре Эроно. Я вспомнил цепи на двери в комнату управления на Двенадцатой станции и ее сумрачные коридоры. Я потер свои пересохшие раздраженные глаза. Слишком уж я устал. А проблем и без того выше крыши.
– И отчего, по-твоему, они лгут?
– Отчего вообще люди лгут? – сказала Эзабет. – Может, жадность. Или власть. Князья загоняют «таланты» до того, что у тех разум лопается и рассыпается, как стекло. И ради чего? Ради ламп? Духовок на фосе? Для очистителей воды? Князья оправдывают все нуждами Машины. Мол, только крошечная часть фоса идет на общественные нужды. Но фос производят повсюду – а сюда он не попадает.
– У тебя есть доказательства или ты предполагаешь?
Она запнулась, но посмотрела на меня решительно и гордо.
– Перед тем как исчезнуть, Глек отправил мне письмо: малопонятная, местами вообще бессмысленная болтовня о том, как разрешить парадокс. Глек открыл что-то про Машину, но отказался писать об этом. И пропал через день после отправки письма. Мне нужно найти Глека.
Я не знал, что и поделать.
Я помнил эту женщину юной, легкой и беззаботной. Осталось лишь ее далекое эхо, но мечтавший о ней мальчик еще жил во мне. А с другой стороны тянулась мрачная тень. Я – «Черное крыло». И это я весь. Я так выбрал. Я посылал людей на виселицу за меньшее, чем сейчас наговорила Эзабет.
Быть «Черным крылом» не значит носить униформу и выполнять приказы. «Черные крылья» живут своим разумом и нюхом. А нюх говорил мне: слушай.
Если Эзабет права, дело не просто в угнетении и обмане нескольких тысяч «талантов». Если она права, то Машина стоит без энергии, бесполезная и беззащитная. А значит, беззащитны мы все. Глубинным королям нечего бояться. То есть Великий союз Дортмарка полностью и бесповоротно грохнут, если только враг вздумает дохнуть в нашу сторону. Воронья Лапа и Леди Волн вдвоем не выстоят против шести Глубинных королей.
– Кто еще знает об этом? – спросил я.
– Завтра маршал Венцер вернется в город и состоится совет мастеров Ордена инженеров эфира. Посмотрим, что они скажут тогда.
Эзабет покачала головой:
– Мне так долго пришлось уговаривать, молить о встрече. Бюрократия просто не пускала меня к ним.
Мое нутро чуть не кричало в уши, мол, помоги ей. Рассудок его давил и загонял на место. Сеять раскол и панику – не шутка. Прощать такое до добра не доведет. Я уж точно не стал бы сдерживаться, явись кто другой с подобной злой и опасной чушью.
– Ты себе заработаешь на петлю, – заметил я. – Я не для того тебя тащил сюда, чтобы вешать своими руками. Я должен тебе за работу на Двенадцатой, но это не повод терпеть ересь.
Она не обратила внимания. Наивная идеалистка! Пусть она изображает невозмутимость, я-то вижу: внутри она чуть не подпрыгивает, ей не терпится в дело, объявить все и всем.
– «Таланты» страдают на мануфактурах, – сказала она. – Прямо сейчас, пока мы разговариваем, они истекают кровью, чахнут, умирают.
Она принялась застегивать плащ – аккуратно, но резко, дергано. Дождь все так же стучал за окном.
– Я должна отыскать Малдона. Если ты выяснишь хоть что-нибудь или найдешь, пожалуйста, свяжись со мной. Я в своем доме, в Уиллоуз.
Она ушла. Я приглушил свет и лег на мерзкую вонючую постель. Внешне я оставался спокойным, но сердце прямо грохотало, колотясь о ребра. Цепи, мать их. Всякий раз, закрывая глаза, я видел чертовы цепи на двери Машины.
Глек был не в себе задолго до того, как его объявили безумцем. До того как он поджег ту несчастную портняжную лавку. Что он отыскал? Что узнал?
Да, проблемы. И самая близкая – прямо перед носом. Как же, мать его, уснуть, когда трезвый?
Глава 10
В дверь били кулаками, и я понял, что уже не сплю. Ненавижу, когда кулаком в дверь. Наверное, когда-нибудь смерть придет ко мне и разбудит именно так, чтобы я помучился, просыпаясь перед нею. Смерть – она подлая мелочная скотина.
Посыльный уронил в мои руки письмо и был таков. Маршал границы Венцер вернулся и жаждал меня видеть. Самое гребаное время, так его перетак. Я натянул лучшую одежду. Не сказать, чтобы очень свежую, но рубашка большей частью белая, в кожаном дублете не слишком много дырок, а брюки почти подходят к чулкам. Конечно, ничего придворного и модного, но даже наемнику стоит блюсти марку.
Цитадель огромна, она царит над городом. Строение примыкает к большой обводной стене, равно загораживающей богатство, нищету и казармы от близкого Морока. Цитадель Венцера – сердце границы, а под ней лежит трещащее разрядами сердце Машины Нолла. Цитадель – символ упорства и противостояния, гениальности, магии, вплетенной в машину.
На пути к маршальскому кабинету слишком много ступенек.
– Тебе туда сейчас точно не стоит, – загородив проход, сказал мне стражник, боевой спиннер с тяжелыми канистрами фоса, притороченными к поясу.
– Я выгляжу как тип, наносящий визиты вежливости? – осведомился я.
– Выглядишь ты как дерьмо, – ответил спиннер.
Да, венцеровские маги такие. Никто им не указ. Конечно, здорово быть магом и тянуть свет с месяца. Но, ей-же-ей, иногда думаешь: добросовестному пекарю и то лучше живется, чем капитану непонятно кого.
– С этим трудно спорить, – согласился я. – Кто у него?
– Леди Волн, – скривившись, сообщил маг.
У меня пробежал холодок по спине.
– Ты мне лапшу вешаешь? – усомнился я.
Тот покачал головой. В его лице не было и тени улыбки.
По всей границе – может, пара сотен среднего разряда колдунов, не считая несчастных рабов-«талантов». И отчего-то все они стремглав перлись в мою жизнь. Раньше Леди Волн никогда не покидала своего острова-крепости Пайр. Холод и Песнобег мертвы, Нолл и Мелкая Могила исчезли многие годы
