Плохо это или хорошо, но миролюбивые мы по натуре своей, наверное, в нашем языческом пантеоне никогда не было бога войны, в то время как у европейских народностей понятие о воинственном божестве доминировало, у них практически весь эпос построен вокруг войн и завоеваний. А у нас если воин и был, то только освободителем. Освободим, а потом от «братских» народов в знак «благодарности» получаем плевки в спину и снос памятников.
И ведь, что самое хреновое, не получится у нас никогда стать с Западом друзьями. Даже если мы будем подставлять им задницу и при этом мило улыбаться, как это началось при Меченом и продолжилось при Борьке-алкаше. В лучшем случае потреплют за щёчку, презрительно кривя губы, и кинут подачку в виде каких-нибудь «ножек Буша». Россия – всего лишь сырьевой придаток цивилизованного мира, именно такую роль они отводят нам в мировой истории. А что это придаток там опять рыпаться пытается, забыл, что его место у двери на коврике? Значит, пора снова приниматься за травлю. И не будет этому конца, никогда не будет. Вон, Уильям Браудер, дед которого сейчас занимает пост генсека компартии США, кинул Россию на сотни миллионов долларов, да ещё и с делом Магнитского многих подвёл под топор. Хотя, может, и впрямь там с Магнитским дело было не совсем чисто, слухи разные ходили, но факт остаётся фактом. И всё это – звенья одной большой цепи в противостоянии двух миров. А в итоге закончится всё тем, что из тени выйдет Китай и поставит всех раком…
В аэропорту Санта-Крус-де-Тенерифе мы приземлились утром следующего дня. К самолёту подогнали автозаправщик, а мы с Василием Карповичем размялись поблизости под жарким испанским солнцем, решив не соваться в здание аэропорта, чтобы не связываться лишний раз с таможней. Не знаю уж, кому на самом деле принадлежал этот Douglas, но он был оборудован всего десятком пассажирских кресел и, судя по уровню комфорта, явно не предназначался для стандартных пассажирских или грузовых перевозок.
С Атлантики, которую из-за ограды нам было не увидеть, задувал свежий бриз с лёгким привкусом соли, хотелось окунуться в прохладную воду, понежиться на пляже, но нас ждало продолжение перелёта, чтобы в дальнейшем приступить к выполнению ответственного правительственного поручения.
Спустя два с небольшим часа было получено разрешение на взлёт, и наш самолёт направился на северо-восток. Пилот сразу набрал приличную высоту, и если при взгляде из-за редких облаков на воду эти километры были не слишком заметны, то, когда мы добрались до материка, стало ясно, насколько высоко по сравнению с обычными самолётами мы забрались.
– Теперь прямиком до Москвы, через линию фронта, – сказал Медынцев, и на его лице впервые за всё время нашего короткого знакомства проскользнула улыбка.
– А нас не собьют?
– Не должны, мы будем лететь на высоте порядка шести километров, да ещё ночью, к тому же на нашей стороне для нас выделен безопасный коридор. Так что волноваться не о чем. Вы лучше поспали бы, лететь ещё десять часов. – И он тут же сам смежил веки.
Спустя некоторое время я последовал его примеру. Снилось мне, что стою я перед товарищем Сталиным, а тот смотрит на меня, прищурясь, попыхивая трубкой в жёлтые от табака усы, и ухмыляется. Хочу спросить, что это, мол, вы, товарищ Сталин, не надо мной ли уж смеётесь, но язык словно прилип к нёбу.
– Мне вот тут некоторые советовали вас расстрелять за то, что вы сбежали в Америку, – с чуть заметным акцентом произнёс Генеральный секретарь ЦК ВКП(б). – Например, товарищ Ежов.
Я скосил взгляд влево, куда показал мундштуком трубки Сталин. Там понуро стоял расстрелянный нарком внутренних дел. Форма на нём уже порядком истлела, сквозь прорехи выглядывали куски гниющей плоти, в которых копошились личинки. Лицо также было порядком изъедено, сквозь отсутствующие щёки проглядывали жёлтые зубы, а глазные яблоки так глубоко провалились, что их почти не было видно. И смрад исходил такой, что невольно захотелось зажать пальцами нос.
– Но товарищ Ежов сам скомпрометировал образ преданного делу партии человека, так что его словам веры нет, – как ни в чём не бывало продолжил секретарь ЦК ВКП(б). – Я же в силу возраста уже не могу управлять такой большой страной, как Советский Союз. Я устал, я ухожу. Уеду в Гори, буду писать мемуары. На место руководителя СССР нужен более молодой человек, делом доказавший, что достоин такого доверия. Поэтому я решил сделать вас своим преемником. – И Сталин… оторвал свои усы, которые, получается, все эти годы были приклеенными, после чего подошёл и приклеил их мне под нос.
Я невольно поморщился от запаха табака, а тут ещё мне в зубы начал тыкаться обкусанный мундштук трубки, и я затряс головой, прогоняя наваждение.
Закат солнца с высоты шесть тысяч метров и над горами, чьи заснеженные вершины окрашиваются в багрянец – зрелище незабываемое.
– Альпы пролетаем, – пояснил тоже проснувшийся Медынцев и уже с аппетитом уплетавший намазанную на кусок хлеба тушёнку, запивая чаем из термоса. – Будете? – предложил он.
– Не откажусь.
– Держите, ещё горячий, не обожгитесь… И хлеб с тушёнкой, вот… Конечно, не мидии в лимонным соке, но весьма питательно, да и вкусно, на мой взгляд.
– Долго ещё нам лететь? – спросил я, откусив от своего бутерброда.
– Через два часа должны достичь Ужгорода, там ещё пара часов до линии фронта. Ну и ещё часа три – и мы садимся на окраине Москвы на Центральном аэродроме. Там я вас передам встречающим на руки.
Интересно, как будет выглядеть эта передача… Надеюсь, повезут меня оттуда не в автозаке.
Посетив уборную в хвосте самолёта, я вернулся на своё место, включил небольшую лампочку над головой и принялся листать ещё февральский номер журнала Time, то есть полугодовой давности, с обложки которого на меня смотрел маршал Шапошников в нахлобученной на голову папахе. В то время ещё начальник Генштаба РККА. Я помнил из истории, что Шапошников умрёт от рака желудка, не дожив чуть больше месяца до Победы. Надо будет не забыть шепнуть кому надо, чтобы попросили его позаботиться о своём здоровье, такие люди на дороге не валяются.
За иллюминатором окончательно стемнело, зато с такой высоты весьма красиво смотрелся лунный диск в обрамлении мерцающих звёзд. Помечталось немного о том, как хорошо было бы выпросить пару дней, чтобы съездить в незнакомую Пензу и там повидаться с
