— Еще раз благодарю, мадемуазель Эвон, за доставленное удовольствие.
— Это я вас должна благодарить, ваше высочество, — улыбнулась из последних сил, старательно копируя улыбки из альманахов.
— Жак, пригласите следующую конкурсантку через десять минут.
Паж, стоящий слева от двери, коротко поклонился, но едва за дофином закрылась дверь, подозрительно на меня посмотрел. Я же перевела дух. Это было… сложно.
— Эвон!
— Боже мой, боже мой, Эвон! — выпалила на одном дыхании Армель, налетев ураганом. — Это просто подарок свыше, что дофин взял перерыв. Рассказывай!
Подруги были взволнованны. Видимо, те несколько минут моего выступления тяжело им дались — напридумывали всякого. И только сейчас я оценила всю прелесть того, что пошла первой. Я уже закончила, мне не нужно в исступлении кусать губы, думая, как же я выступлю. А не пойдет ли что-то не так? И чем дольше я бы сидела, тем хуже было бы мое выступление. Натянутые нервы никому не помогают. Волнений и так хватило, мне казалось, я не скажу ни словечка.
— Как все прошло? Там есть стеллаж с книгами? Я, конечно, подавала менталистам прошение со списком необходимого, но…
— Есть, — кивнула, вспоминая, что же стояло вдоль стен класса, кроме парт.
Перевела дух. Хотелось столько всего рассказать подругам, но внезапно поняла, что чем больше думаю о произошедшем, тем сильнее меня начинает бить дрожь. Как же много зависело от этого выступления! А если бы я ошиблась?
— Эвон, Эвон, Эвон! Не молчи! — трясла меня за плечо Армель. — Ну почему ты никогда ничего толком не рассказываешь?
Вместе с усталостью накатило и раздражение. И это я не рассказываю? Возмущенно посмотрела на маркизу. Что за глупости? Это Армель иногда бывает бесцеремонной, частенько спрашивает по сто раз одно и то же, только другими словами, или вовсе не дает никому ответить. Вот и сейчас даже не дала мне немножечко времени, чтобы собраться с мыслями. Открыла было рот, чтобы высказать все, что я думаю о беспардонности подруги, но меня остудили слова Авроры:
— Полно! Посмотри на Эвон, она просто еще под впечатлением. Ее уже почти трясет. Где уж тут слова сразу подобрать? Пойдем, Эвон, присядем.
Аврора… Я говорила, что блондинка глупа? Может, это я была глупа, а баронесса позволяла мне тешить свою гордыню? Ведь сейчас именно она поняла меня, как никто другой. Благодарно посмотрела на подругу. Именно. Что сказать-то? Перед глазами до сих пор стоял класс, а вот слова… Меня мелко трясло от пережитого, и накатывала волной тревога, о которой я благополучно забыла на испытании.
Армель мигом замолчала и взволнованно заглянула мне в глаза. И, видимо, настолько странный был у меня взгляд, что маркиза, тяжело вздохнув, потянула нас к окну. Менталисты, поняв, что нам требуется время, отошли в дальний угол и тихо переговаривались между собой. Даже паж отвернулся, словно ему самому было не интересно послушать.
Послушно опустилась на скамью и перевела дух. Гнала от себя разные мысли и глупо улыбалась. Справилась же!
— Прости меня, Эвон! — прошептала на ухо подруга, обнимая. — Следовало спросить, как ты, а не есть ли там стеллаж.
Аврора прижалась ко мне со спины, обвивая руками за талию. А я… едва не разревелась от счастья. С этим отбором мы так отдалились друг от друга. Стали говорить только о дофине и о том, как пройти конкурс ради выигрыша, а надо было о нас, о нашей дружбе, которой целый год! И за это время мы ни разу не ссорились. А тут на тебе! Но ведь трудности сплачивают дружбу, так дед говорил. Почему же мы едва не переругались? Почему Армель было интересно не мое состояние после отбора, а что там произошло. И оттого ценнее было осознание, наступившее сейчас.
Мы просидели, тесно прижавшись друг к другу, несколько минут, словно прося прощение. Мысли читать мы, конечно, не могли, но тут явно было все понятно и без слов. Ничего. У нас еще весь день впереди. Проведем его и без наблюдений за дофином.
— Мадемуазели, следующая конкурсантка, — мягко напомнил один из менталистов.
Мы с девочками дружно вскинули глаза на «ворона». В глазах мужчины — ни тени насмешки. Только глубокое сочувствие. А ведь он знает, что у нас в головах, видит, какие мы мелочные, как разбрасываемся нашей дружбой. Все самое сокровенное и ужасное. Возможно, Аврора… чистая девушка, а вот я точно злая и плохая. Армель… вот на меня мгновение назад ей было наплевать. Значит, и она не святая. Но почему менталист смотрит с таким пониманием?
Аврора и Армель переглянулись, и маркиза решительно поднялась со скамьи, на прощанье сжав наши руки. Я проводила взглядом подругу и вздохнула. Вот бы Армель выступила хорошо!
— Все еще плохо? — прошептала баронесса, сжимая мои руки.
— Уже нет. Спасибо, — улыбнулась, прислушиваясь к себе.
Мне действительно было лучше, будто бы подруги забрали у меня все волнения. Я же справилась? Все были восхищены моим талантом. Уверена, что мой успех сможет повторить не каждая девушка.
— Мадемуазель Эвон, возьмите.
Все тот же менталист протянул мне стакан молока и улыбнулся.
— Спасибо, — кивнула, принимая напиток, и немного отпила, окончательно успокаиваясь.
— Мадемуазель, может быть, вам тоже молока или воды?
Аврора немного испуганно вскинула глаза на менталиста и помотала головой.
— Благодарю, месье Петер, не надо.
Мужчина с достоинством поклонился и отошел к своему сослуживцу.
— По-моему, менталисты к тебе неравнодушны, — прошептала Аврора мне на ухо. — Заметила, как они внимательны?
— Нет-нет, ты ошибаешься, Аврора, — покачала я головой.
Мне вспомнился подслушанный на балконе разговор и слова месье де Грамона. Наверняка Цепной Пес просил следить за мной, чтобы не разболтала лишнего. Но разве я так глупа, чтобы подставить подруг под Абасту?
— Тогда, может быть, конкретно месье Петер влюблен в тебя? Думаешь, он с каждой так приветлив?
Недоверчиво посмотрела на мужчину. Влюблен? Против воли нахмурилась. Может ли быть такое? Наверное, менталист — выгодная партия: как минимум он дворянин, один из помощников месье де Грамона, сравнительно молод, чтобы
