– Поедете на нем? – спросил Яго.
– Нет, пойду пешком.
– Идти придется долго.
– Я знаю.
– Тогда ступайте за мной.
Яго свернул с привычной тропы, уходящей вниз по холму к реке. Он выбрал дорогу, которая огибала холм с южной стороны, уводя их от Морган-холла прямиком к церкви Святого Илария.
Какое-то время они шли молча: Яго впереди, а Морвен с Иниром следом. Яго высоко поднимал лампу, когда им встречались препятствия: камни или корни на тропинке, колючки, которые могли зацепить бока Инира или юбки Морвен. Девушка была благодарна Яго за сапоги, которые он принес. Ее туфли были бы разорваны в клочья уже через полмили.
Пока они шли, Морвен усиленно размышляла. Ей понадобятся деньги и одежда, так что придется незаметно пробраться в Морган-холл. А потом надо вернуться в конюшню за Иниром. И еще ей нужно место, где можно было бы укрыться. Место, где родители никогда бы ее не нашли.
– Яго…
– Да?
– Ты кого-нибудь знаешь в Лондоне?
* * *Было уже далеко за полночь, когда они добрались до церкви. Пришлось какое-то время подождать на пороге, прежде чем отец Пью, одетый в клетчатый шерстяной халат, ответил на стук Морвен. Его бесцветные волосы были примяты, как будто он не успел причесаться, а глаза опухшими ото сна. За его спиной появилась экономка – тоже в халате, с чепчиком на седых волосах. Державший масляную лампу священник, узнав дочь лорда Ллевелина, расплылся в приветливой улыбке, которая, впрочем, растаяла, стоило ему заметить позади нее Яго и Инира со странным грузом на спине.
– Мисс Морвен, что…
– Отец Пью, простите нас за вторжение. Скончалась женщина, о которой некому позаботиться.
– Там, на лошади… Это тело?
У священника было вытянутое лицо и маленький рот, который то и дело подрагивал, словно он собирался вот-вот расплакаться. Морвен всегда было его жалко.
– Она… она была… – Морвен почувствовала, что Яго пытается ее остановить, хотя он не издал ни звука. – Она была добра ко мне. Я надеюсь, вы позаботитесь о том, чтобы ее похоронили как подобает.
Губы отца Пью начали дрожать.
– Ох, мисс Морвен, это не то чтобы, значит, крайне необычно, но, возможно, не так следует поступать… Если эта женщина принадлежала к челяди вашей семьи, то я бы предпочел, чтобы милорд…
Морвен подумала о теле бабушки, которое лежало на Инире, как будто представляло собой не бóльшую важность, чем мешок с овсом, и на ее глаза навернулись слезы. Она попыталась заговорить, но разрыдалась.
– Ох, тише, тише… – тут же разволновался отец Пью и отступил, широко открыв дверь. – Я не думал, что вы так расстроены, моя дорогая. Мне очень жаль. Я бы не хотел, чтобы ваш отец решил… Ох, тише, тише… Заходите, миссис Велланд принесет вам чашечку чаю. Мы с вашим слугой позаботимся, значит, мы… останки…
– Видите, мисс? – сказал Яго без тени лукавства в голосе. – Разве я не говорил? Прямо как я сказал: отец Пью знает, что делать со старушкой Мэйри. Ступайте выпейте чаю. А мы пока разберемся.
Вскоре Морвен сидела на роскошном диванчике в гостиной дома священника с чашкой чая в руках и грелась у поспешно зажженного камина.
На обратном пути в Морган-холл Морвен ехала верхом на Инире, а Яго шел рядом. Она так устала, что едва была способна думать.
– Может, мы напрасно оставили ее там? Откуда нам знать…
Яго тоже, должно быть, устал, но виду не показывал. Он сказал:
– Отец Пью – человек робкий, но добрый. Ваша бабушка будет похоронена по-христиански.
Морвен не сомневалась, что grand-mère Урсула христианкой не была, но вряд ли это имело значение. На востоке забрезжили розовые и лавандовые лучи солнца, и ей нужно было спешить, чтобы собраться до того, как домочадцы проснутся.
– Я вернусь за Иниром в течение часа, – сказала она.
– Вы уж берегите себя. Помните, вашей матери многое известно.
«Мне тоже». Но вслух она ничего не сказала, так как не знала, как объяснить это Яго, даже если бы было время. Она вернула ему пальто и сапоги, приподняла подол чайного платья и побежала.
Свои промокшие туфли она бросила под кустом розмарина на заднем дворе, где лежал ключ на случай, если бы дверь оказалась заперта, босиком поднялась по лестнице для слуг и крадучись прошла по коридору в свою спальню.
Казалось, прошла целая жизнь с тех пор, как Морвен была здесь последний раз. Она покинула ее в своем лучшем платье, готовясь встретить к чаю гостей отца, а когда вернулась, ее мир оказался перевернутым с ног на голову, а планы испорчены – как ее некогда безупречное платье.
В комнате было чисто, ее ночная рубашка лежала на кровати, одежда была развешана в шкафу. Морвен переоделась и свалила все в кучу на холодном камине. Платью она предпочла свой самый теплый костюм для верховой езды с юбкой-штанами и длиннополым пальто. Одеваясь, она внимательно осматривала комнату, решая, что возьмет с собой и как быстро сможет упаковать дорожный чемодан.
Пятнадцать минут спустя снизу послышался какой-то шум, это слуги приступали к своим повседневным обязанностям. Морвен глубоко вздохнула, открыла дверь спальни и, прежде чем выскользнуть из комнаты, выглянула в коридор. С чемоданом в одной руке и сапогами в другой она осторожно направилась к лестнице для слуг.
И тут она услышала шаги горничной, которая поднималась наверх.
Морвен развернулась и поспешила в другую сторону, полагая, что сможет выйти через парадную дверь: просто спуститься в переднюю, а оттуда – прямиком на улицу. Она добралась до лестницы, но прежде, чем успела поставить ногу на верхнюю ступеньку, из маленькой столовой возле кухни услышала голос Чесли. Должно быть, прошло больше времени, чем она предполагала. Если она попадется на глаза Чесли, ей ни за что не сбежать.
Морвен снова повернулась и бросилась по коридору к будуару леди Ирэн. Больше ей ничего не оставалось. Если мать спит, возможно, удастся на цыпочках пробраться через спальню в ее великолепную ванную, а затем спуститься по тайной лестнице.
Морвен помедлила, положив руку на дверную ручку, но звонок из спальни отца заставил ее вздрогнуть от испуга. Если он поймает ее – если кто-нибудь сейчас ее остановит! – со свободой будет покончено навеки.
Она стиснула зубы, повернула ручку и вошла.
Будуар был слабо освещен; через занавешенное окно еще не проник ранний солнечный свет. Морвен заперла за собой дверь и осторожно, с опаской открыла дверь в спальню матери.
Ей удалось не щелкнуть щеколдой, но она шла словно навстречу утреннему солнцу. Шторы были отодвинуты, а огромное зеркало и кремовые стены пылали от света. Долгие мгновения Морвен стояла, моргая от этого блеска.
Она услышала голос матери прежде, чем смогла различить ее силуэт.
– Ее не
