– Нет, просто… – Я снова сглотнула, острее ощутив проклятую сухость. – Можно воды?
Король медленно кивнул, усадил меня на кровать, с которой очень хотелось вскочить, а сам подошел к графину, стоявшему на тумбочке, и принялся наполнять фужер. Я следила за его отточенными движениями, тяжело дыша. И на этот раз виной всему был именно феникс!
– Пей и слушай, – сказал Курт, опускаясь рядом. Сняв мою маску, он придерживал фужер, потому что руки мои дрожали, и вода так и норовила расплескаться. От своей маски его величество избавился еще раньше, и теперь ничто не мешало мне видеть его бледное лицо с немного резкими, но правильными чертами и глазами, вновь превратившимися в холодные льдинки. – Я – твой мужчина, твой жених и твой будущий муж. Верно? – Кивнула, чуть не ударившись подбородком о хрустальный край. – Ты – моя женщина, моя невеста и будущая жена. – Снова качнула головой, на этот раз осторожнее. – Близость между нами – это как… – Он замолчал, подбирая слова. – Как воздух, понимаешь? Нечто само собой разумеющееся и необходимое. А в твоем случае она еще и лучшее лекарство.
– Я понимаю, все понимаю! – воскликнула, возвращая ему пустой фужер. – Но ничего не умею, – призналась, резко понизив голос.
Несколько долгих секунд в комнате царила странная тишина. Король, не отрываясь, смотрел на меня, и даже огненный дух, казалось, забыл о своем предназначении. А потом Курт рассмеялся, сгреб меня в охапку и, шумно вдохнув цветочный запах, идущий от волос, прошептал:
– Какая же ты милая, Золотце. Поверь, я бы куда больше беспокоился, имей ты в таких делах большой опыт. К тому же учить тебя искусству любви – особое удовольствие. Доставишь его мне?
Если он ждал, что отвечу «да», – просчитался. Все, на что меня хватило, – это на еще один слабенький кивок, после которого я принялась сосредоточенно изучать ковер и теребить складки платья, гадая: лицо и шея горят из-за феникса или от стыда?
Жених тем временем начал вынимать шпильки из моих волос, бросая их прямо на пол, а я сидела, боясь пошевелиться, и млела от его легчайших прикосновений, от обжигающего кожу дыхания, от улыбки, которую не видела, но чувствовала, и от предвкушения чего-то особенного, того, что с каждой из нас бывает впервые. Феникс тоже замер в ожидании, будто считал поцелуи со снежным королем единственно правильными.
Надо же, моралист какой! Или вовсе не моралист? Колечко-то обручальное его величество мне на палец пока не надел. Стремясь избавиться от неловкости, я спросила о свитке, который Курт забрал с террасы, но вместо того, чтобы поддержать беседу, этот несносный снеговик самым нечестным образом заткнул мне рот. Очень-очень нечестным… и безумно приятным.
В спальне…
Курт солгал бы самому себе, если бы сказал, что делал это только ради Брианы. Да, усыпить феникса было его главной задачей, но целовать ее, ласкать, видеть, как вздрагивают длинные ресницы, отбрасывая тени на порозовевшие щеки, как вздымается соблазнительно округлая грудь, как с приоткрытых губ срывается тихий всхлип, когда он касается особо чувствительных мест, стало невероятным удовольствием и… настоящей пыткой.
Он хотел сорвать с невесты платье и взять ее прямо сейчас. Ворваться одним махом в это юное тело, намотать на кулак прядь рассыпавшихся по покрывалу волос, целовать так, чтобы она не знала, на каком свете находится, чтобы задыхалась от страсти и сходила с ума от желания – такого же острого, как у него. И чтобы навсегда забыла вкус чужих губ! Инстинкты бунтовали, по венам бежал огонь, пусть и не смертельный, как у Бри.
Смущение девушки, ее искренность и податливость заводили еще больше. Хотелось плюнуть на осторожность и получить то, что принадлежит ему, но Курт прекрасно помнил страх Брианы и потому продолжал держать свои инстинкты в узде, методично стирая золотой узор, – одну линию за другой на открытых участках девичьего тела. Нежными прикосновениями, от которых его златокудрое искушение вздрагивала и чуть закусывала губу, легкими поцелуями, кружившими голову обоим, ворохом невесомых снежинок, рисовавших собственный орнамент на ее шелковистой коже.
Близость снежного короля действовала как обезболивающее, но лишь его ласки полностью гасили жар, вызванный фениксом. Поступок герцога спровоцировал огненного духа на агрессию, сократив тем самым отведенный до свадьбы срок. А заодно поторопил и сближение жениха с невестой, столь необходимое Бри для выживания. Альгерьевы льды! Да кого он обманывает?! О том, чтобы уложить ее в постель, Курт мечтал если не с первой встречи, то с того момента, как невеста прислонила к нему руки, назвала лекарством и взглянула в лицо своими невероятными глазами.
Милая, нежная, чуткая, желанная…
Пробормотав что-то неразборчивое, король вспорол шнуровку на платье Брианы ледяным когтем, который нарастил, не отрываясь от самых сладких на свете губ. Девушка снова забеспокоилась, и он начал нашептывать, какая она красивая, смелая… самая лучшая. Слова лились будто патока, успокаивая ее, усыпляя бдительность. В них не было ни капли лжи – жених действительно считал невесту безупречной. Ни к одной девушке, будь то снежный дух или человек, он не испытывал подобных чувств. Многие будили в нем страсть, но только ради Бри он эту самую страсть готов был подавлять.
– Ты восхитительна, – пробормотал Курт, жадно глядя на ее обнаженную грудь, раскрашенную золотым узором.
Он ниже стянул ослабевший лиф, раздевая ее до талии. Покраснев еще больше, она попыталась прикрыться руками, но он перехватил запястья, завел их ей за голову и прижал к постели одной ладонью. Второй накрыл упругое полушарие, наслаждаясь идеальной формой и соблазнительной мягкостью. Бри лишь на мгновение приподняла ресницы, чтобы встретиться взглядом с его потемневшими глазами, и тут же снова зажмурилась.
Она задышала чаще и опять начала покусывать в волнении губы, которые он немедленно поцеловал. Украв ее вздох, принялся прокладывать влажную дорожку по шее вниз до нервно вздрагивающей розовой вершинки, манившей его, точно ценнейший артефакт. Взяв ее в рот, Курт начал посасывать твердую «горошину», с удовольствием отмечая, как стремительно гаснет огненная сеть на девичьей груди и как выгибается под ним Бриана, как ловит приоткрытыми губами воздух, как отчаянно пытается сдержать стон.
Но зачем? Стыдно, страшно? Не должно так быть!
Отпустив ее запястья, король ринулся в наступление. Он покрывал поцелуями живот невесты, ласкал кончиком языка аккуратную впадинку, гладил бедра, поднимая вверх ворох мешающих юбок. Окончательно в них запутавшись, Курт чуть отстранился и, пока Бри не опомнилась, рванул платье вниз, чтобы снова замереть, уставившись на свое Золотце. Оказывается, за сто лет, которые он благополучно
