– Держи руку на пульсе, Томас, сегодня ты нервная система этого судна. На задании каждый из вас должен выполнять любую работу одинаково безупречно. Без каких либо оговорок.
Брейн кивнул. Сейчас он был занят своими ощущениями.
Несмотря на то что кресла штурмана и пилота выглядели совершенно одинаково, он чувствовал, что его новое место совсем другое. Приходилось ерзать, дергать настройки и регулировать длину кислородных шлангов, которые сейчас были не нужны, однако в боевой обстановке обязательно пригодились бы.
Справившись, наконец, с капризными настройками, он стал осматривать свое рабочее место и обнаружил, что мониторов состояния боевой обстановки здесь не меньше, чем на штурманском месте.
Шлем виртуальной реальности, который он примерил, давал совершенно иное ощущение, чем шлем штурмана. Не было показателей габаритов аппарата, не было шкалы мощности двигателей, не было панелей корректировки оружия при ручном наведении.
– До старта пять минут. Поскорее адаптируйтесь, враг не дремлет и готовит решительные контрмеры.
– Ну, опять начинается… – услышал Брейн вздох Ружона по внутренней связи.
– Там на корректоре две клавиши слеплены скотчем. Посмотри, подходит ли тебе это, – предупредил Брейн.
– О… Это ты сделал?
– Нет, кто-то до меня. Но я оценил. Программе наведения недостает оптимизации, и кто-то этот пробел восполнил соединением двух клавиш.
– Действительно круто! – отозвался Ружон, проведя короткий тест. – А кто это сделал, сэр? Кто тут тренировался до нас?
– Ты хочешь знать, кто тренировался? – спросил майор.
Брейн посмотрел на Корсака: теперь он стоял очень близко к кабине.
– Ну да, если это не секретная информация, – подтвердил Ружон.
– Для тебе не секретная. Я расскажу, кто склеил эти две клавиши, но расскажу и то, что стало с этим экипажем. Это мое условие.
– Нет-нет, сэр, я этого не хочу! – замахал руками Ружон.
– А я бы послушал, – перехватил инициативу Брейн и, сняв шлем, посмотрел на майора.
– Джургас и Контеко. Веселые ребята, оба канзасы. К концу обучения справлялись со всеми аварийными ситуациями, а «в поле» получили удар от первой же мини-торпеды. Аппарат лег на дно, и они медленно умирали в течение сорока минут.
Сказав это, Корсак отошел, и Брейн включил привод закрывания колпака.
– Готовы? – прозвучало в наушниках.
– Пилот готов, – ответил Брейн, не замечая окошек с показаниями состояния здоровья его и штурмана.
Ружон нервничал сильнее, однако быстро брал себя в руки.
49
И снова по знакомой схеме – отход от судна-матки, погружение, выход на глубину. Затем разгон до предельной скорости с радикальным маневрированием, чтобы сбить поисковую систему противника.
Пока Ружон искал вражеские цели, Брейн прижимал судно ко дну, стараясь вести его впритык к стене из живописного массива кораллов.
Сегодня им везло, и первое торпедное попадание случилось через два этапа, в то время как в прошлый раз их пять раз «топили» уже на первом.
Затем, как и в прошлый раз, экипаж стал действовать более слаженно, и они ушли на третий и четвертый этапы, где снова были потоплены, но это было уже не так обидно, поскольку против них применили не обозначенное в условиях оружие.
– Ужасно! Пилот, ты почему проморгал магнезию, а?
– Ну, она пассивный объект… – пожал плечами Брейн, уже начиная чувствовать себя виноватым.
– Пассивный. Но магнезия в составе блоков передачи составляет прекрасную систему обнаружения. А блоки передачи – вон они, их даже навигационный луч выделяет синим цветом.
– Он почти все выделяет.
– Да, но частота-то разная. Разве это не было написано в инструкции, Томас?
– Было, сэр.
– Почему не учел?
– Не успел обработать массив информации. Прошу прощения.
Корсак молчал, в течение трех минут вышагивая по бетонному полу.
– Ладно, не унывайте. На то оно и учение. Возвращаемся на ноль, и давайте повнимательнее.
Они начали снова и делали попытку за попыткой, которые Брейн перестал считать из принципа. С каждым разом они с Ружоном действовали все слаженнее, и когда прорвались на очередной этап, майор скомандовал конец работы.
Как и в прошлый раз, Брейн не без труда выбрался из кабины, скомкал промокший от пота нашлемник и бросил в корзину.
– А сколько всего этапов в нашем обучении, сэр? – спросил Корсака Ружон. На его молодом лице играл румянец, но по глазам было видно, что он тоже устал.
– Их бесконечное количество. А по уровню сложности – десять.
– А мы только-только прорвались на четвертый, так? – спросил Брейн.
– Так. Но у вас рекорд, вы первые, кто смог сделать это на втором занятии, обычно такой слаженности достигают только на четвертый-пятый раз.
Брейн с Ружоном поздравили друг друга и пожали руки. Они уже начинали становиться командой.
Когда вышли на воздух, оказалось, что опять пропустили обед. Снаружи был теплый вечер. На вагончиках биологов уже горели сигнальные огоньки, в воздухе плыли дурманящие ароматы цветов, которые благоухали тем сильнее, чем ближе подходила ночь.
– Ты, я так понял, в инструкции даже не заглядывал, да? – негромко спросил Корсак, когда они шли по полутемной кирпичной дорожке.
– Нет. Если честно, я даже не помню, чтобы о ней заходил разговор.
– Я посылал к тебе того странного парня – курьера. Он должен был принести чип. Он сказал, что отдал его тебе.
– Я посмотрю на столе. Возможно, положил и забыл.
Корсак кивнул, и примерно минуту они шли молча.
– А ты вообще как себя чувствуешь? Спал нормально?
– Нормально. Просто… какие-то странные ощущения иногда накатывают, но это акклиматизация. Сыро здесь.
– Да, акклиматизации не избежать. Можно, конечно, накушаться адапторов, но потом это боком выйдет.
– Если принимать «нахтималь», ничего не выйдет боком, – вмешался Ружон. – Ты возьми у дока таблетки, Томас.
Брейн кивнул. В этот момент они как раз вышли из длинного, образованного разросшимися кустами туннеля, и в беседке, у входа в столовую, Брейн увидел доктора Нильсен.
Она его тоже заметила и вышла навстречу.
– Привет, док! – поприветствовал ее Корсак.
