– Я все осознаю, все понимаю и готов выполнить приказ.
– По инструкции ты должен запросить подтверждение триангуляционной экспертизы. Она у нас есть – свежая.
– Я не нуждаюсь ни в каком подтверждении, здесь имеются доказательства, которые для меня совершенно очевидны.
– Тогда удачи. Увидишь – сразу стреляй.
На этом разговор закончился. Брейн ненадолго включил фонарь и, обойдя останки похитителей, направился в лес – проломленная тропа очень четко указывала, куда двигался объект, описанный в приложении к приказу Двести сорок пять Особой комиссии Комитета стратегической безопасности.
Бином категории «Б», так называемый временной или темпоральный. Обе его части были разнесены во времени, поэтому поразить его было чрезвычайно сложно, поскольку обнаружить монстра удавалось, лишь когда он начинал действовать.
С пространственными биномами было проще – их даже содержали в лабораториях, чтобы изучать этот феномен. Для них конструировали специальные ловушки из силовых полей, поскольку никакие стены удержать их не могли.
Впрочем, даже оттуда они время от времени убегали: начинались облавы, стрельба крупным калибром прямо в населенных местах, поскольку биномы старались прятаться среди людей.
Но с категорией «Б» ничто не могло сравниться. Когда части биномов этой категории выходили на охоту, это было сравнимо с войной с тенью, где тень почти всегда одерживала победу и уходила от преследования, оставляя после себя жертвы и разрушения.
Впрочем, десятилетия секретных исследований все же давали какие-то способы определять готовящуюся активность темпоральных биномов. А они, в свою очередь, нападали на лаборатории и исследовательские центры, разнося целые научные городки. И чаще всего подобные события объяснялись каким-нибудь торнадо.
Тропа петляла и определялась весьма отчетливо из-за оставленной на листьях тягучей крови похитителей, а один раз Брейн даже перешагнул через оторванную конечность.
Иногда он останавливался, когда ему казалось, что он видит цель. Но это был или трухлявый пень, или покрытый паутиной куст, плюс игра воображения.
По-настоящему Брейн не знал, с чем может столкнуться, ведь он вторгался в область, о которой лишь кое-что слышал. А весь инструктаж по теме представлял собой только домыслы и предположения.
Наконец он увидел цель, даже не успев осветить ее фонариком.
Там лежало поваленное дерево, и цель находилась сверху. Брейн остановился и перевел дух. Он мог стрелять прямо с тропы, тут не было даже двадцати метров. Он прекрасно стрелял и в темноте, что уж говорить о тактическом фонарике.
Цель шевельнулась и повернула голову – со всей очевидностью она теперь смотрела на Брейна. Она видела его. И она что-то говорила.
Теперь огонь! Брейн вскинул пистолет, чтобы исполнить приказ и не нарушать инструкций, где говорилось, что нельзя вступать в переговоры, потому что противник такого уровня коварен. Он может разыграть какой угодно спектакль и в нужный момент обязательно атакует.
С другой стороны, если бы оно могло, оно уже разорвало Брейна еще на подступах к лесу. Значит, пока не может. Значит, еще не переформатировалось.
– Ты пришел за мной? Ты пришел убить меня?
Брейн почувствовал в горле ком. Это был голос Кэсиди, почти без искажений, разве что чуть более глухой.
Держа цель в луче тактического фонарика, Брейн стал приближаться. Да, инструкции предупреждали его, однако у него было и собственное чутье, и оно ему подсказывало, что объект пока не опасен.
82
Подойдя ближе, Брейн увидел, как ужасно выглядела Кэсиди. Она была вся в коричневой крови и крови собственной, ведь она поранилась, когда прорывалась через металлическую стену.
Ее руки мелко подрагивали, а по щекам текли слезы, прокладывая светлые полоски на запачканном кровью лице.
Брейн сел на корягу в трех метрах напротив Кэсиди и опустил пистолет. Потом расфокусировал фонарик, чтобы он освещал большое пятно, а не сектор для стрельбы.
– Расскажи мне, что случилось, – произнес он и сам не узнал своего голоса.
– С какого… момента?
– С момента похищения.
Она вздохнула, и ее лицо передернула судорога.
– Мы ехали. Потом остановились. Дверь распахнулась, и в меня чем-то брызнули. Очнулась в другом фургоне.
– Ну, а потом? Самое главное, когда началось все это?
– Я не знаю…
– Но ты же все это сама делала или не помнишь?
– Нет, это я помню. Они меня жутко разозлили. Хотелось разорвать их на молекулы.
– Откуда взялось это чувство? Тебя оскорбили?
– Нет-нет, – покачала головой Кэсиди, и слипшиеся от крови пряди волос заколыхались, как какие-то жуткие веревки. – Нет. Никто меня не оскорблял. Но мне сказали: сейчас начнется. И началось.
– Кто сказал?
– Заказчик.
– Заказчик? Что это такое?
– Я не знаю, – качнула головой Кэсиди, и ее лицо снова исказила судорога, на мгновение превращая его в гримасу какого-то монстра. Потом она закашлялась.
– Что такое этот «заказчик», Кэсиди?
– Не знаю. Я сама услышала этот голос впервые.
– Ты сейчас с ними в контакте?
– Я сейчас с ними в контакте… – подтвердила она, и ее голос задрожал. – Лукас, они внутри меня, и они меня переделывают… Лукас, я уже никогда не стану прежней…
– А раньше ты ничего такого за собой не замечала? Может, ты какая-то избранная для них? – спросил Брейн, больше адресуя свои вопросы тем, кто теперь контролировал девушку. Что толку от расстрелянного кандидата в монстры? А вот если удастся собрать какую-то информацию, это будет куда полезнее. Если, конечно, «эти» отпустят его с их информацией.
– Нет, не замечала. Они говорят, еще вчера не было известно, на кого падет выбор.
– Значит, выбор пал на тебя и все сразу началось?
Ответить Кэсиди не успела, ее переломил приступ тошноты, и из нее стала изливаться дымящаяся черная жидкость, огромными порциями, как будто внутри бедняжки находился целый резервуар.
Это продолжалось минут десять и выглядело так ужасно, что Брейну хотелось пристрелить бедняжку.
Наконец, ей полегчало, если это можно было так назвать, и, когда она снова взглянула на Брейна, это была уже не измученная свалившимися вдруг испытаниями девушка, а некое бесполое
