И вышел из гостиной.
* * *Кирилл ожидал, что нужная квартира окажется в подвале, и сильно удивился, поняв, что придётся подниматься на самый верх – для жителя Отражения выбор последнего этажа был весьма необычен. Подвал, цокольный этаж, пристройка или флигель в глубине двора – вот излюбленные места тех, кто знал, что мир намного больше, чем видно Днём. В укромных уголках отражённые чувствовали себя, как рыба в воде, не привлекали внимания и могли в любой момент скрыться, став невидимым для самого чуткого детектора.
А куда спрячешься на последнем этаже? В какую щель нырнёшь?
Машина шёл поперёк правил, но Амону это понравилось: он не любил тех, кто предпочитал тень.
Кирилл поднялся на последний этаж, вышел из лязгнувшего лифта и покрутил ручку звонка, обнаруженную рядом с нужной дверью. Старую ручку звонка рядом со старой, деревянной, двустворчатой дверью с почтовой щелью на уровне колена. Владельцы остальных квартир использовали домофоны с видеонаблюдением и стальные двери, способные сделать честь ядерному бункеру.
И, наверное, посмеивались над недавно переехавшим в жёлтый дом недотёпой.
А может, и не посмеивались – если знали об Отражении.
На звонок никто не среагировал. Амон покрутил ручку ещё раз, прислушался, решил, что разобрал прозвучавшее из дальней комнаты: «Не заперто!», открыл дверь и шагнул в тёмный, далеко тянущийся коридор, едва освещённый двумя тусклыми светильниками. На Т-образном перекрёстке повернул направо и оказался в гостиной, где на диване сидел толстый мужчина в светлом льняном костюме и читал новости на карманном планшете.
Причём читал он их непонятно чем, поскольку голова у мужчины отсутствовала.
То есть она была, но абсолютно не гармонировала с телом, представляя собой нечто ужасное и ужасающее, состоящее, на первый взгляд, лишь из грозной пасти с хищно шевелящимися жвалами. И только потом становились видны маленькие глазки в количестве, кажется, шести и два коротких усика над ними.
При появлении Амона мужчина издал несколько стрекочущих звуков, а его планшет приятным басом перевёл:
– Хозяин занят.
– Я подожду, – кивнул Кирилл.
Уселся на другой диван, взял со столика глянцевый журнал за апрель 2004 года и раскрыл его примерно посередине. Некоторое время в гостиной царила тишина, но через минуту толстяк вновь застрекотал, и планшет поведал:
– Меня зовут Иннокентий Кросс.
– Очень приятно, – вежливо отозвался Амон. – Кирилл Амон.
Однако руки они друг другу пожимать не стали.
– Извините, немного шепелявлю – это из-за отсутствия нахлобучника, – продолжил толстяк. Судя по всему, он пробыл в гостиной достаточно долго и успел заскучать.
– Потеряли? – поинтересовался Амон.
– Отдал в ремонт.
– Этим занят хозяин?
– Да.
– Говорят, он прекрасный специалист.
– Поэтому я здесь – не доверяю больше никому, – оживился Иннокентий: – Ваша планета изрядно отстала от развитых миров, и просто чудо, что я сумел отыскать такого специалиста, как Ермолай. Вы тоже принесли что-то в починку?
– Я по личному вопросу, – улыбнулся в ответ Кирилл и перевернул журнальную страничку, надеясь дать понять собеседнику, что не намерен продолжать разговор.
Но не тут-то было. Толстяк подкрутил громкость на планшете и добродушно сообщил:
– Я откусываю людям головы.
– Хобби или по работе? – не отрываясь от журнала, осведомился Амон.
Кросс немного погрустнел:
– По работе… – но через секунду жвала вновь пришли в движение. – Но я отношусь к работе с душой, как к хобби.
– Наверное, у вас много недоброжелателей.
– Не без этого.
– Часто меняете нахлобучники?
– У меня нет возможности их менять, – вздохнул Иннокентий. – Но ремонтировать приходится. До сих пор кое-как справлялся сам, но теперь стану клиентом Ермолая.
– Вы, наверное, издалека?
– Мой мир называется Аммердау, но вряд ли вы о нём слышали.
– Я только осваиваю географию Отражения.
– Это скорее астрономия Отражения, – уточнил толстяк. – Аммердау – планета, отделённая от Земли сотнями световых лет. Я прибыл в свите господина Безликого, а после его смерти застрял здесь.
На самом деле он не был толстым, а казался таким из-за объёмного скафандра, внутри которого пряталось мощное и необычайно крепкое существо.
– Безликий – это Древний? – поинтересовался Амон.
– Один из величайших Древних, – с почтением ответил Иннокентий.
– Что с ним случилось?
– Повздорил с господином Шабом.
– Была причина?
– Мы не настолько хорошо знакомы, чтобы сплетничать о Древних.
– Насколько я знаю, их не осталось, – заметил Кирилл. – Бояться некого.
– Многие баалы с уважением относятся к памяти господ.
– Согласен. – Амон перебрал странички журнала, понял, что почитать толстяк не даст, и задал следующий вопрос: – Почему Шаб не перебил свиту Безликого?
– Кого-то перебил, кого-то оставил… Господин Шаб любил ставить низших в сложные положения. Ведь, по сути, сохранив жизнь, он обрёк меня на медленную смерть.
– Почему вы не улетели домой?
– Господин Безликий строго хранил секрет межзвёздных путешествий и не рассказал его даже под пытками… Хотя кричал на всё Северное полушарие… Господин Шаб умел придавать переговорам перчинку…
– Давно вы здесь?
– Лет сто.
– И сколько ещё протянете?
– Двадцать, может, тридцать… – вздохнул Иннокентий. – Пока не сдохнет скафандр.
– Сочувствую.
– Мы в Отражении, Кирилл, здесь никто никому не сочувствует.
– Не люблю быть таким, как все.
– Тогда спасибо.
Разговорившись, Кирилл был не против продолжить общение со словоохотливым инопланетянином, но беседу прервал хозяин квартиры, вошедший в гостиную с мужской головой в руках. От неожиданности Амон вздрогнул, но через секунду понял, что видит перед собой нахлобучник, и не ошибся.
– Починил, – отрывисто сообщил Ермолай, протягивая голову поднявшемуся с дивана Иннокентию. – Ты напрасно не сказал, что за ухом застряла пуля.
– Не заметил, – развёл руками толстяк. – Или забыл.
– В общем, из-за неё и возникла основная проблема, но теперь всё в порядке, – Машина почесал затылок. – А чтобы два раза не вставать, я почистил фильтры и смазал искусственные мышцы. Эластичность со временем теряется, так что динамика отзыва будет страдать и дальше, но не так быстро.
– Спасибо, – искренне отозвался Иннокентий, ощупывая голову. – Какими монетами берёшь?
– Только старшими.
То есть весом в полную унцию.
– У меня филармоникеры.
– Не имею ничего против.
Иннокентий положил на стол два золотых кругляша и осторожно нахлобучил искусственную голову поверх настоящей. Послышалось едва слышное жужжание, и ткани сошлись, не оставив на шее ни рубца, ни даже тончайшей линии.
– Отличная маскировка, – одобрил Амон.
– На том и держимся, – рассмеялся толстяк. Голос из нахлобучника звучал гораздо чище и естественней, чем из планшета. – Иначе давно попал бы на костёр.
– Сейчас не жгут, – заметил Машина.
– Ну, пустили бы на изучение, тоже хорошего мало, – Иннокентий покрутил головой, окончательно убедился, что с ней всё в порядке, и поинтересовался: – Я пошёл?
– Всего хорошего.
– До свидания, Ермолай! Кирилл, был рад знакомству.
– Увидимся.
Толстяк вышел в коридор, а через положенное время захлопнул за собой входную дверь. Только после этого рыжий повернулся к гостю и протянул руку:
– Ермолай Покрышкин. Машина.
– Кирилл Амон, – ответил тот, поднявшись. – Кирилл.
– Слышал, у тебя в паспорте написано другое имя?
– Оно чужое, – ответил Амон. – Так же как сам паспорт.
– А это имя? – поинтересовался рыжий.
– Этим я сам себя назвал.
– Понятно.
– Правда? – поднял брови Кирилл.
– А что тут непонятного? – удивился Машина. – Ты очнулся, понял, что ничего не помнишь, нашёл себе подходящее имя, и с тех пор так зовёшься.
