«В том мире я была собой!»
И могла оставаться собой, но не сумела превозмочь гордыню.
«Гордость!»
Нет, всё-таки гордыню, потому что гордость требует благородства, а не крови. Гордость – это умение не сдаваться, а не желание отомстить. Гордость делает сильной, а гордыня ведёт в никуда.
«Я сильная!»
Да.
Ещё она красивая, умная, сексуальная, обладает властью и… и каждую ночь рыдает в подушку, вспоминая, чего лишилась. Рыдает, чувствуя себя страшно одинокой в огромном, абсолютно чужом мире. В мире, где она красивая, умная, сексуальная и обладает властью. В мире, который она ненавидит так люто, как может ненавидеть женщина, прошедшая через Тьму.
В мире, который ей подарил Гаап.
«Я сильная… Я ошиблась… ошиблась тогда, но я всё исправлю. Обязательно исправлю!»
Ксана посмотрела на рабыню, которой она свернула шею, бросила взгляд на уткнувшегося в руль шофера – ему она пробила затылок, вышла из машины и остановилась, холодно глядя на роскошный фасад знаменитого клуба «Гастрономический оргазм».
* * *– Мария Фёдоровна не отвечает! – угрюмо сообщил Кирилл, убирая телефон в карман и тут же снова доставая – быстрым, нервным жестом.
– Позвони ещё раз, – предложил Машина.
– Я уже десять минут названиваю! – Амон топнул ногой. – Чёрт! Чёрт! Чёрт!
Главная проблема заключалась в том, что осторожная старуха постоянно меняла путь к Погребу, и без предварительной договорённости к ней невозможно было попасть.
– Должен быть выход!
– Скорее, вход, – хмыкнул Ермолай.
– Тебе смешно? – поднял брови Кирилл.
Рыжий открыл рот, собираясь отпустить какую-то шутку, но посмотрел Амону в глаза и передумал.
Кирилл – и это стало для Покрышкина полной неожиданностью – воспринял происходящее очень лично и очень болезненно. Посчитал себя ответственным за любые последствия, связанные с появлением в Погребе Ольгина, сильно переживал за старуху и набирал её номер всё то время, пока одевался и готовил оружие.
– Как вариант, можно обратиться к Авадонне, – подумав, сказал рыжий.
– Почему к нему? – не понял Кирилл.
– Вдруг у грешников есть способ добраться до Погреба?
– Думаешь, такое возможно? – Амон вновь взялся за телефон.
– Не знаю, возможно ли, но других идей у меня нет, – честно ответил Машина.
Они вышли из квартиры, Амон с силой захлопнул за собой дверь, сделал два шага к лестнице, но остановился и развернулся к стене, уставившись на металлическую дверцу.
– Что случилось? – поинтересовался Ермолай.
– В моём доме нет лифта.
Для трёхэтажного особняка постройки XIX века это приспособление действительно выглядело излишним.
– Кажется, кто-то узнал о нашей проблеме, – пробормотал рыжий.
Он сделал шаг в сторону, поправил рюкзак и прищурился, размышляя, не запустить ли дрона? Решил не торопиться.
– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался Амон.
– Не будем забегать вперёд. – Покрышкин нажал кнопку вызова, а когда в окошке появилась освещённая кабина и Аристотель распахнул дверцу, вежливо улыбнулся: – Здравствуйте.
– Добрый вечер, господа, – ответил на улыбку лифтёр. – Собрались прогуляться?
– Хорошая погода, – объяснил Машина. – Особенно под землёй.
– Там никогда не бывает дождей.
– Нам нужно в Погреб.
– Прошу, входите, – Аристотель посторонился, пропуская друзей в кабину, и, правильно расшифровав вопросительный взгляд Амона, объяснил: – Я делаю это не потому что вы мне нравитесь, Кирилл, хотя вы мне нравитесь. У меня действует договор с Марией Фёдоровной: последний клиент имеет право пройти в Погреб.
– Я стал последним клиентом? – тихо спросил Амон.
Кабина плавно пришла в движение.
– Да, – после паузы подтвердил лифтёр. – Мне очень жаль.
Машина вздохнул и едва слышно выругался. Амон кивнул и вытащил из кобуры «12».
– Оружие вам не понадобится, Кирилл, те люди уже ушли.
Оставив после себя кровь и пустоту…
…На площадке в углу лежало тело неизвестного мужчины с перерезанным горлом. Прикасаться к нему не стали, Ермолай сфотографировал на телефон, пробормотав: «Потом опознаем», и они пошли дальше. Дверь взорвана и раскрыта настежь, у порога распласталась Мария Фёдоровна, голова пробита пулей. Клетка раскрыта. Ольгина нет.
Увидев, что гигант исчез, Покрышкин вернулся на площадку, а Кирилл задержался. Медленно обошёл Погреб, бездумно разглядывая серебряные стены, с минуту постоял возле тела старухи, потом – около взорванной двери, таращась на сорванный замок, а уже в лифте – очень спокойный, собранный и сосредоточенный – негромко спросил:
– О ней позаботятся?
– Всё будет в порядке, – пообещал лифтёр.
– Хорошо.
Кабина стала подниматься.
– Что ты задумал? – поинтересовался Ермолай.
– Ты сам сказал, что сегодня в Москве будет весело, – напомнил Кирилл, глядя в стену кабины. – Я приму в празднике посильное участие.
Лифтёр с Машиной переглянулись, после чего Аристотель попросил:
– Скиньте ссылку на трансляцию.
* * *– Что это? – наконец спросила Порча, кивнув на серебряную урну.
Наконец, потому что Иннокентий вернулся в квартиру с час назад, он распаковал свёрток, осторожно водрузил урну на журнальный столик, уселся в кресло напротив и с тех пор не менял позы, не отворачивался и, кажется, не мигал. И молчал, разумеется, как будто Ленки в квартире не было.
Порча мудро выдержала долгую паузу, позволив Кроссу сполна налюбоваться игрушкой, и задала вопрос только сейчас, почувствовав, что пришло время.
– В урне находится прах Безликого, – ровным голосом ответил толстяк.
Ожидал услышать изумлённый возглас и естественный вопрос: «Откуда?!», но Порча удивила. Хмыкнула, переведя взгляд на урну, прищурилась и поинтересовалась:
– Зачем он тебе?
Сразу попав в точку.
– Чтобы вырваться отсюда, – сказал Иннокентий, не желая этого говорить.
Потому что «вырваться отсюда» одновременно означало навсегда расстаться с Ленкой.
– Это возможно? – помолчав, спросила Порча.
– Я хочу домой.
– Это возможно?
– Не знаю.
Кажется, она вздохнула с облегчением. Но очень-очень тихо, чтобы его не расстроить. Но Кросс всё равно расстроился, поскольку вздох означал, что Ленке не всё равно.
Так же, как ему.
– То есть ты просто веришь, да? – уточнила Порча. – Безликий – единственный, кто разгадал тайну межзвёздных путешествий, ты раздобыл его прах и веришь, что сможешь его воскресить?
– Нет, конечно, нет, – вымученно улыбнулся Иннокентий. – Воскресить Безликого нетрудно, но если господин поднимется из праха, он меня казнит.
– За что? – растерялась девушка.
– За то, что не уберёг. За то, что долго его не воскрешал. За то, что не слетал на Аммердау за помощью и войсками… Мало ли за что? – Кросс пожевал губами. – Господин и так был сумасшедшим, как все Древние, а теперь, дважды умерев, наверняка рехнулся окончательно. Не хочу проверять.
– То есть воскрешения не будет?
– Ни в коем случае.
– Как же ты вернёшься?
– Его прах – мост в Аммердау.
– Прозвучало сложно и непонятно, – не стала скрывать Ленка.
– Потому что я сам не до конца понимаю, о чём говорю, – пояснил Кросс. – Но способ есть, он связан с прахом господина, который может использовать Ксана, и я хочу вернуться домой.
– У тебя там семья? – неожиданно спросила Порча. Никогда раньше она не задавала этого вопроса. Не хотела бередить рану, понимая, что никуда Иннокентию с Земли не деться, но сейчас ей стало важно знать, что тянет его домой.
Очень важно.
– Безликий запрещал гвардейцам иметь детей, точнее, лишал их… нас этой возможности, – ответил Кросс, глядя подруге
