Небо на горизонте светилось красным – очередной пожар. Только на этот раз горел не лес, но целая деревня – дома, охваченные пламенем, и темные силуэты мужиков вокруг, стоящих неподвижно и молча смотрящих на то, как догорает их имущество.
Мальчик потянул узду, лошадь остановилась.
– Им нужна помощь.
Портной замедлил ход и обернулся:
– Я знаю. Не сейчас.
Мальчик упрямо смотрел ему в глаза:
– Это твоя работа. Мы ведь уже тушили пожары. Всего две минуты!
Портной поморщился, словно от боли в желудке.
– Нет, малек, прости. Сам подумай: если мы им поможем, они поймут, кто мы, и схватят нас. Ты видел газеты: нас считают врагами.
Мальчик стер грязный пот со лба тыльной стороной ладони. Он продолжал смотреть на полыхающее пламя на горизонте, потом снова бросил взгляд на отца – злой и упрямый.
– Это твоя работа.
– Моя работа – защищать озеро.
– А ради чего, ради кого ты его защищаешь?
Портной развернулся и молча поскакал дальше.
Весь вечер они не разговаривали. Отец разжег костер, приготовил уху, разлил ее в две жестяные миски, одну протянул сыну. Мальчишка отвернулся, смотрел в темноту. Портной сел рядом с ним и долго дул на свою миску с ухой.
– Ты, вероятно, думаешь, что если потушить один пожар, это будет благородный поступок. Так и есть. Проблема в том, что этих пожаров сейчас миллионы. Все королевство охвачено пламенем – буквально и фигурально. Скажи, что важнее: напоить сто человек или сто миллионов человек?
Мальчик не отвечал. Портной пил бульон и смотрел на огонь.
– Если мы сейчас дадим воды этим людям, это будет последний раз. Потому что нас поймают. Эти самые люди.
– Ну доберемся мы до границы. – Мальчик все еще сидел, отвернувшись. – И что?
Портной зажмурился, стараясь сдержать гнев, потом вскочил и швырнул миску в дерево. Зарычал и пнул костер – искры вихрем взвились в небо.
– Озеро там, в кармане. Ножницы мои тоже. – Он махнул рукой в сторону пиджака. – Когда будешь отдавать им воду, передавай от меня привет. Если будут меня искать, скажи – я здесь. Мне все равно.
Он залез в спальный мешок, застегнулся почти до предела, и еще долго в темноте было слышно, как шумно и беспокойно он дышит.
Когда он проснулся, мальчика уже не было. Пиджака тоже.
* * *– Мы поймали его!
– Кого? Портного?
– Нет, сына! Он сам пришел к нам. Желает видеть короля.
Советник задумчиво смотрел на себя в зеркало, – в глазу монокль, – в народе все называли его «птеродактилем» – он был ужасно худощав и выглядел так, словно костей у него в теле не двести, а все четыреста, и все они торчали в разные стороны. Гора костей, обтянутая тонкой пергаментной кожей, и еще эта голова – лысая, вытянутая, безгубая.
– Ну, введите.
Мальчика ввели в залу, но он отказался говорить с кем-то, кроме короля. Лишь протянул записку: «Говорить буду только с Королем. Лично».
Советник усмехнулся:
– Смотри-ка, дерзкий какой, а! С чего ты взял, что кто-то пустит тебя к королю? Ты кем себя возомнил, а? Король не говорит с народом, для этого у него есть я. Можешь сказать мне, а я передам королю. Говори – где озеро?
Мальчик не отвечал – как воды в рот набрал.
– Будешь молчать – брошу в темницу.
Мальчик не шелохнулся.
Советник свистнул, и, бряцая неудобными доспехами, в залу вбежали стражники, схватили мальчика под руки и потащили вниз по винтовой лестнице. Когда тяжелая тюремная дверь захлопнулась за мальчиком, он просто сел на лавку и стал ждать. Он знал, у короля мало времени – без третьего озера земли его королевства скоро совсем высохнут, поэтому рано или поздно, – если мальчик будет упрям и непреклонен, – он добьется своего, и его пустят к Королю. И у него был план: он притворится таким же наивным и верующим, как и те люди в деревнях, – попросит у Короля помощи, и присягнет ему, и когда Король потеряет бдительность, подпустит его ближе к себе, тогда-то он и ударит. Потопит Короля в озере, которое спрятал во рту, под языком.
В темнице он провел триста четырнадцать дней, примерно раз в неделю к нему спускались министры и угрозами, уговорами, взятками пытались заставить сказать, где же спрятано третье озеро. Но мальчик молчал, он ждал, что его начнут пытать, применят силу, – но ничего такого не случилось. И стражники, и сами министры, казалось, боялись к нему прикасаться – его упрямство словно бы пугало их.
Спустя же триста четырнадцать дней, – а может больше, – мальчик сперва считал дни, делая пометки на стене, но ослаб из-за плохой еды, – переваренной каши, водянистой каши, – и одиночества, – и вполне мог сбиться со счета, – все же он победил, – все те же двое стражников в неудобных, бряцающих доспехах, снова пришли за ним, взяли под руки и отвели в залу, где жил и работал советник. Советник давил, угрожал, обещал, но мальчик стоял на своем – у него был план: добраться до короля и рассказать ему о всех страданиях народа! Он знал: еще чуть-чуть, и он победит, для этого нужно только упрямство – и время – не более.
– Ну хорошо! – воскликнул советник, потрясая в воздухе своими костлявыми, тощими руками. Ходили слухи, что между пальцами у него перепонки. – Хорошо! Черт бы вас побрал, Портные! Одни от вас проблемы! Хочешь увидеть короля? А ты не боишься? Ты ведь знаешь, что говорят о его взгляде? Люди сходят с ума от него – настолько он силен и пронзителен.
Мальчик покачал головой.
Советник устало вздохнул, кожа на лице сморщилась, пошла складками от недовольства. Он несколько раз вставал с кресла и снова садился, как будто в нерешительности. Потом все же встал, снял с шеи ключ на цепочке и бросил мальчику.
– Открывай. – И указал пальцем на резную дверь в дальней части залы. Палец у него был неестественно длинный, неприятный, как будто там не три фаланги, а все двенадцать.
Мальчик шагнул к двери и сунул ключ в скважину. Он ждал подвоха, боялся, что сейчас случится что-нибудь ужасное, но дверь просто щелкнула и стала открываться. Сама.
За дверью – тронный зал, парчовые ковры и гардины. Огромный трон, а на нем – и вот тут было самое странное: ведь на троне не было короля. На нем располагалась яркая, позолоченная, – или, возможно, даже золотая, – круглая конструкция, похожая на большое колесо. Мальчик подошел поближе и увидел, что колесо разделено на сегменты, и в каждом сегменте надпись: «война», «мир», «повысить налоги», «понизить налоги», «открыть границы», «закрыть границы», «наказать», «пытать» – и еще много-много всяких слов.
Мальчик обернулся и вопросительно посмотрел на советника. Тот стоял в дверях, опершись о дверной косяк, вылитый птеродактиль.
– Что?
