Принцесса качает головой.
— К сожалению, нет. Лишь малая часть якимианцев может получить образование в университетах Якима. Остальные же…
Она указывает в окно на детей, несущих деревянные брусья, завешанные десятками тяжелых железных подков. Кажется чудом, что их худенькие ноги выдерживают вес собственного тела, не говоря уже о таком непосильном грузе. Лица испачканы сажей, одежда грязная и измятая.
В груди становится тесно.
— Жизель не заслуживает доверия?
— Она похожа на моего отца, — начинает Терон, и я сжимаю его ладонь. — Я часто задавался вопросом: почему он женился на женщине из Вентралли, а не из Якима? Яким разделяет многие его убеждения. Для него на первом месте стоят предприимчивость, систематизация, производительность. Но все же, несмотря на сходство, есть одно большое различие, которое оттолкнуло даже моего отца.
— Какое? — спрашиваю я.
Но Кэридвен привлекает мое внимание и показывает куда-то на улицу. Я вижу, как карета, едущая за нами, сворачивает, чтобы углубиться в город. На винного цвета дереве ярко горят огненные краски Саммера. Похоже, Симон решил не встречаться с Жизель.
Куда повезли этих бедных девушек? Продавать их услуги? У меня сводит живот.
— При всех недостатках отца, — тихо продолжает Терон, — я никогда не смогу назвать его плохим королем. Он не обделяет вниманием ни одного корделлианца, каким бы ничтожным тот ни был, и зеленеет при мысли о том, чтобы продавать своих людей в Саммер, как это делает Яким.
Кэридвен хмурится.
— Совестливое королевство Гармонии? Интересно, какие еще чудеса грозят этому миру. Может, в Саммере вдруг пойдет снег?
Ее высказывание поначалу звучит абсурдно, но потом наши взгляды на секунду пересекаются, и я понимаю, что таким образом она напомнила мне о моем маленьком снегопаде в Джулае. Я молчу, не желая поддаваться на ее провокации. Лицо Терона мрачнеет.
— Не оскорбляй мое королевство, когда твое собственное купается в недостатках.
Кэридвен таращится на него, после чего оскаливается, скрещивая руки на груди. Я вопросительно смотрю на Терона.
— Мне казалось, твоя цель — объединение всех королевств. Избавление от предрассудков, приятное обхождение.
Удивленно моргнув, Терон качает головой, а потом разжимает пальцы, и я высвобождаю ладонь.
— Прошу прощения, — наклонившись вперед, говорит принц.
— Вообще-то меня восхищает позиция твоего отца в этом вопросе, — вроде бы тоже извиняется принцесса и смотрит в окно. — Мне бы очень хотелось, чтобы и другие королевства ценили своих собственных подданных.
Губы Терона трогает легкая улыбка.
— Возможно, благодаря нашему объединению так и будет.
Я закусываю губу. Перед внутренним взором проносятся увиденные в пути картины. Богатые представители высшего общества с их идеальными домами и дети, несущие тяжеленные подковы. На короткое мгновение мне вспоминается Эйбрил и то, как там относились к детям. Единственная разница между этими детьми и теми — цвет кожи. В королевстве, гордящемся своей прогрессивностью, люди не должны походить на рабов из рабочих лагерей Ангры. Даже если они крестьяне, даже если они бедны. В лагере Ангры я ничем не отличалась от любого другого винтерианского раба, а теперь разъезжаю в красивой карете. В чем разница между мной и этими людьми? В том, что я обладаю магией?
Пейзаж за окном меняется. Теперь мы окружены высокими стенами, превосходными кирпичными зданиями и людьми в традиционной якимианской одежде: прямые линии, коричневые ткани, медного цвета вставки. Должно быть, мы на территории университета. Я удивляюсь резкой смене декораций. Либо бедность, либо богатство. Это напоминает мне Саммер, где людей буквально принуждают вкушать радости жизни и находиться в вечном дурмане счастья. Прими это или… страдай. Кэридвен прекрасный тому пример. Этот мир соткан из одних только крайностей.
Был бы наш мир другим, если бы не владели магией? Конечно, нет. Однако никто бы не обладал нечеловеческой и опасной силой. Мы были бы равны. Да, отсутствие магии не исцелит все болезни общества, но, возможно, без нее станет чуточку лучше. Я выпрямляюсь на сиденье. Вот о чем я спрошу орден, если смогу его найти: «Как очистить наш мир от магии?»
Терон берет меня за руку, и я вздрагиваю от неожиданности. Внезапно моя магия просыпается. Она льдом растекается по венам, сминает тело изнутри неистовством снега и холода. Я выдергиваю ладонь из руки Терона и забиваюсь в угол кареты. Мне ничего не угрожало, я не была напугана. Почему тогда моя магия так себя ведет? Горло сковывает иней, и я хватаю ртом воздух. Открыв глаза, понимаю, что сижу на полу кареты на руках у Гарригана.
— Моя королева, — причитает он.
Как долго он меня зовет?
Дверца кареты распахивается. Снаружи стоит слуга. Его взгляд останавливается на моем лице. В темных глазах читаются печаль и жалость.
«Бедная сломленная винтерианская королева», — говорят мне его глаза.
Никто не бранит слугу за то, что он остановил карету и открыл дверцу. Наоборот, все смотрят на меня с таким же выражением лица.
Холод бурлит в груди и стекает вниз, превращая тело в кристаллический лед. Я вырываюсь из рук Гарригана. Магия звенит во мне, желая вырваться из тела и подчинить себе Коналла или Гарригана. Она хочет вредить, подчинять и разрушать. Поспешно отодвинувшись, я вжимаюсь в мягкое сиденье кареты.
— Прочь! — кричу я.
Может, если рядом со мной не будет ни одного винтерианца, то магия рассеется и никому не навредит. А может, я вызову в Якиме снежную бурю, и тогда не только саммерианская принцесса увидит, что случилось с моей магией, но и жители Якима.
Я пытаюсь усмирить магию. Что бы сказала Ханна, будь она сейчас рядом? Нет, не хочу, чтобы она была здесь… Не хочу ее слышать. Она — часть магии, а я так от нее устала.
Успокойся, успокойся, пожалуйста, успокойся…
Ледяной холод устремляется по моим рукам и выплескивается наружу прежде, чем я успеваю его остановить. Пронзившая меня вспышка боли прожигает мышцы и разрывает сердце надвое.
Но ничто не сравнится с тем диким ужасом, что обуревает меня, когда я вижу, что сделала с Коналлом и Гарриганом. Мой приказ «Прочь!» вобрал в себя магию и
