Мама ведет нас по извилистым коридорам больницы на первый этаж, к парковке. Мы проезжаем мимо как минимум десятка новостных камер. Я скрючиваюсь на сиденье, чтобы меня не было видно в окно, и распрямляюсь только когда мы удаляемся от больницы.
По дороге мы заезжаем за Сэмми. Но когда мы приближаемся к дому, я думаю, что лучше бы мы подольше задержались у дяди и тети. Толпа репортеров в ожидании слоняется по нашему двору. Мама сигналит, чтобы они дали машине проехать. Они расступаются, но их камеры неотрывно смотрят в окна машины, когда мы проезжаем мимо.
Я сжимаюсь в смятении, и меня охватывает приступ паники. А точно ли все эти люди – настоящие репортеры? Что, если кто-то из них пришел сюда, чтобы снова украсть меня и выкачать остаток моей крови?
Темноволосый худой парень, телосложением похожий на того, что мы видели в лесу, кричит:
– Привет, Эйслин! Они поймали тех, кто вас похитил? А противоядие врачи нашли?
Я закрываю лицо руками и скрючиваюсь на сиденье. Заезжая в гараж, мама ведет машину рывками, отчего меня начинает мутить. Только когда дверь гаража с грохотом закрывается за нами, я осознаю, что все это время задерживала дыхание.
На кухне меня ожидают несколько подарков в красивой упаковке, лежащие на обеденном столе. Мама кладет руки мне на плечи:
– Понимаю, что это не очень подходящий момент, но с днем рождения, дорогая, – хоть и на день позже.
Я в сотый раз обнимаю ее.
– Ох, мам.
Сэмми тоже обнимает меня.
– Жаль, что в семнадцать тебе не разрешают ничего нового.
Недавно это меня все равно не остановило.
Мама снова прижимает меня к себе. Наконец я отстраняюсь и говорю:
– Извините. Не думаю, что я смогу открыть подарки. Не сегодня.
– Я понимаю.
Она смотрит на меня беспомощным взглядом.
Я извиняюсь, спотыкаясь, поднимаюсь к себе и падаю в кровать. В комнате тихо, и в ушах почти не звенит. А может, тоска в моей душе заглушает все остальное. Я зарываюсь в постель и проваливаюсь в глубокий сон.
Когда я резко прихожу в себя, день уже клонится к вечеру. Инстинктивно я хватаюсь за запястье, ожидая, что меня снова связали или бросили у дороги. У меня уходит не меньше минуты, чтобы успокоится и осознать, что я дома, в безопасности. Ну, настолько в безопасности, насколько это возможно, учитывая, что CZ88 по-прежнему таится в моих клетках.
Мой телефон украли те чокнутые, которые решили приготовить коктейль из моей крови, или что там они с ней сделали. Поэтому я поспешно бегу к домашнему телефону в коридоре и оставляю голосовые сообщения для Джека и Эви, сообщая им, что я в порядке.
Внизу мама накрывает на стол. На обед она приготовила курицу карри и рис. Подарков ко дню рождения больше не видно, но Сэмми то и дело косится в сторону серванта.
Пряный запах нашего обеда возвращает меня к воспоминаниям о том, как мы уютно сидели за столом – я, мама, папа и Сэмми, и несчастный случай с папой был еще в невообразимом будущем, вместе со смертоносной ДНК и похитителями крови. Даже Сэмми в те дни кашлял реже, потому что его легкие оставались относительно неповрежденными. Я резко трясу головой. Когда погружаешься в прошлое, настоящее причиняет еще больше боли.
После обеда звонит телефон. Это Эви. Не успевая перевести дыхание, она задает сразу тысячу вопросов. Я рявкаю: «Тащи свою задницу сюда, и я дам тебе полный отчет». То же самое я говорю и Джеку, когда он звонит минуту спустя.
Эми и Джек приезжают вместе еще через час. Мы молча обнимаемся, прежде чем забраться в мою комнату, где мы садимся на мою кровать, прижавшись друг к другу. Они постоянно переглядываются, и я понимаю, что они определенно обсуждали свою безумную подругу, но Джек старается смягчить разговор и спрашивает меня о двух деревянных силуэтах щенков, висящих на стене.
– Купили, когда ездили в Индонезию, – в тысячный раз я задумываюсь, действительно ли микробы, которых я подхватила в той поездке, спасли мою жизнь.
Эви грозит мне пальцем.
– Так, теперь ты долго никуда не пойдешь и не будешь говорить с незнакомцами. Слышишь меня?
Джек берет меня за запястье – как раз там, где видны свежие ссадины от веревок.
– Держись рядом с нами.
И это он называет мягкостью.
Я будто съеживаюсь.
– Я не планирую никаких заграничных поездок, если вы об этом, ребята. Но я надеюсь, что кто-то из вас съездит со мной в Кле-Элум.
Эви морщит нос.
– Где это? И почему ты говоришь шепотом?
– Это на востоке, в паре часов езды. Там живет мать доктора Стернфилд.
Джек сжимает мою руку так сильно, что мне становится неприятно.
– Ты не отказалась от этой идеи? Эйслин, посмотри, что случилось после того, как вы с Шейном решились на предыдущее приключение.
– Это было не приключение. Мы собирали деньги на поиск противоядия.
Эви смотрит на меня скептически.
– Да ну. Я видела тебя на фото, разодетую как Золушка, в толпе шикарных людей.
Я отцепляю руку Джека от своего запястья и потираю больное место.
– А ведь было время, когда ты готова была заплатить, чтобы я пошла на вечеринку.
Она говорит:
– Это было до того, как кто-то попытался украсть твою кровь.
Джек добавляет:
– Тебе нужно сидеть дома и приходить в себя, а не гоняться за кем-то, кто, как тебе кажется, врет о ком-то еще, кто уже умер.
Я отвожу взгляд от его лица, не желая читать его выражение. Тихим голосом я говорю:
– Но что еще я могу сделать, чтобы все исправить?
Эви, одарив Джека молниеносным взглядом, говорит:
– Почему бы не позвонить исследователям и не узнать, нет ли у них каких-нибудь более разумных идей? Держу пари, ты можешь им сильно помочь, держась в тени, не привлекая внимания.
Я резко произношу:
– Завидуешь моей популярности, а?
Эви будто становится на голову выше. Ее взгляд обжигает:
– Вряд ли я стану завидовать кому-то, кто с дьявольским упорством разрушает себя.
Я поворачиваюсь к Джеку.
– Ты думаешь, что я стремлюсь к саморазрушению?
Он нервно глотает слюну.
– Думаю, что ты не полагаешься на тех, на кого должна бы.
Поверить не могу, что они вот так на меня накинулись. До всей этой истории с CZ88 друзья никогда не были так враждебны ко мне. Борясь с дурнотой из-за жара, бросившегося в лицо, я говорю:
– И чего хотят от меня люди, на которых я должна полагаться? Сидеть здесь, за задернутыми шторами, и болтать о том, кто что должен делать и какая дурацкая группа дала интервью на
