У Джека раздуваются ноздри.
– Наши жизни может и не такие захватывающие, как у вас с Шейном, но они важны.
Эви говорит:
– И ты считала так еще до того, как стала притчей во языцех, человеком, который каждый вечер появляется в новостях.
– А вы, ребята, думаете, что это все гламур да слава?
Во взгляде Джека не осталось ни следа той нежности, к которой я успела привыкнуть.
– А ты думаешь, мы все унылые и скучные?
– Конечно, нет. У нас просто разные приоритеты.
Он вскакивает с кровати.
– Разные приоритеты, да? На нас с Эви вылили тонну дерьма просто из-за того, что мы виделись с тобой. А ты в качестве благодарности пытаешься втянуть нас в свои самоубийственные замыслы. Да уж, я бы сказал, что у нас и правда разные приоритеты.
Эви тоже встает.
– Может, мы лучше найдем себе какие-нибудь другие приоритеты, пока ты красуешься перед репортерами. Надеюсь, ты поймешь, как отвратительно ты себя ведешь, прежде чем станет слишком поздно.
Они с топотом спускаются вниз. На мгновение у меня возникает искушение догнать их, но это ничем не поможет. Пытаясь успокоиться, я заставляю себя глубоко дышать. Я не могу углубляться в размышления о том, почему у них возникло такое впечатление – это помешает мне сделать то, что я должна. Потому что, кто бы что ни говорил, я знаю лучший путь. Даже если он бесит всех вокруг.
Чтобы подготовиться, я выхожу в Интернет и быстро собираю нужную информацию. Изучив ее, я собираю все, что нужно, в рюкзак и ложусь спать. Если бы только мои мысли перестали крутиться вокруг обвинений, которые бросали мне Джек и Эви.
Несколько часов спустя мои внутренние часы будят меня за пять минут до звонка будильника. Я тихо одеваюсь и крадусь вниз, где натыкаюсь на маму. Проклятье.
Она стоит у стола с чашкой кофе.
– Ты рано встала.
– Не спится.
Вмешательство мамы в мои планы не входило. Я беру маффин и быстро съедаю его, на ходу придумывая, как спасти мою миссию.
– Чем бы ты хотела заняться в этот прекрасный день? – спрашивает она.
– Может, просто останусь дома после всех этих безумств.
Я потягиваюсь и широко зеваю.
– Боже, еда – это все, что мне было нужно. Могу поспорить, теперь я могу проспать до обеда.
Она кивает.
– Хорошо. Тебе нужно отдохнуть.
Превосходно. Как можно незаметнее я достаю из кухонного шкафа пару зерновых батончиков.
– Можешь попросить Сэмми не будить меня? Я серьезно планирую поспать минимум до полудня. А может и больше. Я даже не хочу отвечать на телефон.
Я снова потягиваюсь и тру глаза.
Ее смягчившееся лицо выражает облегчение.
– Это отличная идея. Приятных снов.
Громко зевая, я тяжело поднимаюсь наверх. Ладно, если я собираюсь сделать следующий ход, я должна успеть до того, как появятся репортеры.
Выходить через главную дверь – не вариант. Хммм. В моей спальне есть окна, которые выходят на стену дома. В своих детских мечтах о побеге я думала, что слезть вниз вполне реально. Теоретически. Теперь мне нужно проверить эту теорию на практике.
Я упаковываю в рюкзак батончики, бутылку воды и вещи, которые собрала прошлым вечером. Хотя я уверена, что мама попросит Сэмми не будить меня, я запираю дверь. Потом я пишу записку, в которой объясняю, как жизненно важно для меня расспросить миссис Стернфилд. Я приклеиваю записку на ноутбук на случай, если мама отопрет дверь в мою комнату, когда поднимется паника. Надеюсь, что я вернусь до того, как это случится.
Я оставляю радио тихо включенным и растираю руки. Надев кроссовки и сделав глубокий вдох, я выбираюсь из окна. Ух ты, второй этаж кажется намного выше, когда балансируешь снаружи на выступе шириной в пару сантиметров. Намного выше.
Мои ноги дрожат и я взываю к генам храбрости, которые могли достаться мне от отца. Я дотягиваюсь до водосточной трубы. Выдержит ли она мой вес? Качается, но держится. Вцепившись в неё, я нащупываю ногами выступающие кирпичи и медленно спускаюсь вниз. Внезапно в нескольких метрах от дома дятел начинает долбить земляничное дерево, перепугав меня. Водосточная труба дрожит от моей крепкой хватки. Глубоко вдохнув, я делаю еще один шаг вниз, а потом еще один. В полутора метрах от земли мои пальцы разжимаются и я падаю, крепко ударившись пятой точкой.
Уф, надо остановиться и передохнуть. Отряхнув грязь со своих шорт, я осматриваюсь по сторонам, чтобы убедиться, что меня никто не видит, а потом перебегаю от дерева к дереву, пока не добираюсь до края двора. Потом я тихонько открываю машину и перевожу ее на нейтральную передачу, чтобы дотолкать до соседнего дома, прежде чем запустить двигатель. Надеюсь, никто не заметит, что моей машины нет на обычном месте.
Сев в машину, я трогаюсь с места. Только отъехав на десять кварталов, я обретаю способность нормально дышать. Убедившись, что за мной не следят, я включаю колонки и врубаю свой любимый плейлист. Нет, это не избавляет меня от тревоги или чувства вины. Джек, Эви и моя семья страдают из-за меня. Сэмми не попал в испытания AV719. Мама в полном расстройстве из-за стресса.
Этот список подавляет меня. Я хочу исправить весь тот хаос, который возник из-за меня.
Два часа спустя, в восемь утра, я въезжаю в переулок перед домом миссис Стернфилд. Ни в ее доме, ни в соседних не заметно никакого движения. И что теперь? Я вовсе не собираюсь ломиться в ее дом, пока она внутри. Надо было учесть в своих планах, что это будет раннее утро выходного дня. Может, в недавних словах Джека и Эви насчет моих импульсов, опережающих здравый смысл, была доля правды.
Я выезжаю на главную дорогу и паркуюсь на стоянке, где в прошлый раз останавливались мы с Шейном. О боже, Шейн, лучше бы ты поправился. Пустота в душе и острое чувство одиночества, боль от того, как мне его не хватает, грозят выбить меня из колеи.
Задыхаясь, я обхватываю себя руками и раскачиваюсь на сиденье. Я видела слишком много жертв CZ88, как они уходили, одна за другой, кто-то кричал, а кто-то хныкал. Все – пока я беспомощно стояла рядом. А теперь я осталась одна, наедине с моей печалью, страхом и виной. В конце концов, доктор Стернфилд не вонзала в мою руку иглу насильно, в отличие от тех похитителей крови. Я приняла решение без капли сомнения. А теперь моя семья и друзья страдают вместе со мной, в любой момент я могу пополнить список жертв CZ88, запертая в коме, в ожидании спасения, которое может никогда не прийти.
И вот поэтому, как бы больно мне ни было, я никогда не смогу сдаться.
Эксперты опасаются, что «харизму» можно использовать как биологическое оружиеДжон Расмуссон, «Новости Хилтона»
Недавнее
