Доктор Калдикотт, которая, нахмурившись, наблюдала все это, говорит:
– У нас есть основания полагать, что доктор Стернфилд скрывала важнейшие материалы для поиска противоядия, которое могло бы спасти жизнь двух сотен людей.
Офицер говорит мне:
– Так ты признаешь, что вломилась в хижину доктора после того, как обездвижила ее?
– Нет, дверь была открыта, и я…
Мама встает между мной и ней.
– Она будет говорить только в присутствии адвоката. Вы должны лучше знать правила допроса несовершеннолетних. В особенности тех, кто пережил травматический опыт.
Доктор Калдикотт открывает дверь и включает свой командный голос:
– Мисс Холлингс права. Как ее врач, я настаиваю, чтобы Эйслин дали отдохнуть. Если понадобится, я буду рада дать показания, что в ее организм были введены опасные успокоительные, и у нее есть травмы, типичные для нападения.
Офицер полиции поняла, что осталась в меньшинстве, и уходит, пообещав быть на связи. После того как за ней закрывается дверь, мама и доктор Калдикотт радостно «дают пять» друг другу.
Мне не настолько радостно. Если и был шанс вылечить меня от CZ88 так, как я этого хотела, он исчез вместе с доктором Стернфилд. Разве что в ее компьютере и колбах найдется настоящее сокровище.
После этого мне разрешают покинуть больницу. Хотя мне ужасно сильно хочется убежать отсюда, я настаиваю, чтобы мне дали увидеть Шейна и остальных, хотя уже за полночь; к черту официальные часы посещений. Останавливаясь рядом с каждым, я говорю:
– Держись, держись.
По пути домой, сквозь вздохи и слезы, мама сообщает, что в ближайшем будущем я вообще не выйду из дома. На это я могу только рассмеяться. Моя комната – единственное место, где я сейчас хочу оказаться. Думаю, мама заколотила бы двери и окна, если бы могла. Но ей не стоит беспокоиться. Мне больше не нужно убегать.
Пять стран запретили въезд с территории СШАЙона Уолтерс,
главное информационное агентство США
Из-за опасений, связанных с заразным средством генной терапии СZ88, следующие страны запретили въезд туристов из США до дальнейших распоряжений: Египет, Ирак, Катар, Сингапур, острова Теркс и Кайсос. Это те же страны, которые отказывают в получении виз людям с ВИЧ. К настоящему времени CZ88 заразились 273 человека, 49 из них погибли и более 200 остаются в коме.
Двадцать шесть
Чтобы избавиться от дурноты, оставшейся после снотворного, мне приходится проспать целый день. Тихий звон в ушах никуда не исчезает, будто неустанно преследующий меня комар. Он не дает мне забывать о том, что пропитало все мое тело.
Как только я прихожу в себя, мама рассказывает, что Джек и Эви звонили уже по десять раз, умоляя разрешить зайти. Я решаю, что это хороший знак.
Джек добирается до моего дома первым. Он медлит несколько секунд, стоя передо мной, а потом мы падаем друг к другу в объятья. Тепло наполняет мое тело.
С полными слез глазами я говорю:
– Мне так жаль, что я заставила тебя беспокоиться и переживать, что я не считаюсь с тобой.
Мы соприкасаемся лбами.
– Мне нужно было поехать с тобой в Кле-Элум, как бы безумно это ни звучало. Шейн ведь поехал.
– Как бы то ни было, ты ведь знаешь, что я сделала выбор уже давно.
Я вожу пальцем по его ключице, заметив, что от него немного пахнет хлоркой, как от меня, когда я еще ходила в бассейн. Что ж, если материалы исследований, ради которых я рисковала своей жизнью, оправдают ожидания, однажды мы сможем наслаждаться вечерними совместными заплывами.
Эви врывается в дом, сбив меня с этой приятнейшей мысли.
– Про тебя уже говорят в новостях!
– Вот черт, – говорю я. – Я не специально. И если они попросят взять интервью, надеюсь, ты будешь рядом, чтобы подготовить меня.
Она дергает меня за волосы.
– Что тебе нужно, так это чтобы кто-то тебя владеть оружием научил. Поверить не могу, что ты выследила эту ненормальную. Слава богу, что ты в порядке.
Я хлюпаю носом.
– Слушайте, вам больше не нужно беспокоиться об оружии и безумных погонях. Я больше никуда не собираюсь.
Эви и Джек одновременно восклицают:
– Обещаешь?
Несколько часов спустя мама объявляет, что доктора Стернфилд по-прежнему не нашли, но миссис Стернфилд и доктора Далсета привели в полицию для допроса. Есть и более полезная новость: исследователи извлекли тонны полезной информации из ноутбука и колб, с которыми доктор Стернфилд работала, прежде чем исчезнуть.
На следующий день доктор Калдикотт звонит мне и маме, и по громкой связи генетик объясняет нам, что CZ88 содержит два вирусных вектора – второй из них был обнаружен в колбах, которые я стащила. Доктору Стернфилд понадобилось два вектора, чтобы упаковать все генетические модификации, которые она хотела внедрить. Она задействовала одновременно несколько методов, например использовала фрагменты РНК, чтобы модифицировать существующие гены, а не внедрять совершенно новые. Даже материал, который использовался в качестве наполнителя для вирусов, «набивки», которую большинство исследователей считают «мусором», содержал внедренные в него генетические инструкции.
Его дальнейшие объяснения оказываются по большей части выше моего понимания, но очевидно, что он в восторге.
– Итак, каков итог? – спрашивает мама, когда он останавливается, чтобы перевести дыхание.
Он прочищает горло.
– Ничего не обещаем. Но доктор Стернфилд наметила несколько возможных способов обратить процесс, и даже начала разработку. Из ее материалов видно, что она планировала продать лекарство тому, кто больше всего заплатит…
Мама наклоняется к телефону.
– Сколько понадобится, чтобы получить и протестировать его?
– Месяцы, скорее всего. Мы будем держать вас в курсе нашего прогресса.
Мы с мамой обмениваемся равнодушными взглядами. Есть ли у меня столько времени? Есть ли столько времени у Шейна, Хлои и остальных? Но я заставляю себя улыбнуться – ради мамы – и говорю:
– Хорошие люди знают, что делают. И их больше, чем таких, как доктор Стернфилд. Иногда пойти на риск – менее рискованно, чем не пойти.
Мама напряженно стискивает челюсти. Мы обе знаем, что я отложила на потом разговор с Сэмми. Но она не отвергает то, что я высказала, не сдержавшись. Нам обеим остается надеяться, что я дала ученым достаточно материалов для работы. Потому что больше у нас ничего нет.
Весь июль и август звон в ушах неизменно продолжает меня раздражать. В самые темные ночи крошечная часть меня испытывает безумное желание впасть уже наконец в кому, чтобы перестать терзаться бесконечными «а что если». Но приходит утро, и я стряхиваю с себя мысли о безнадежности и благодарю судьбу за еще один день.
Пока я пытаюсь игнорировать свои симптомы, исследователи то и дело делятся информацией посредством электронной почты и телефонных конференций. Даже доктор Далсет предлагает свою помощь, утверждая, что он только подталкивал доктора Стернфилд тоже включиться в разработку лекарства. Чтобы доказать, что он делал что-то противозаконное, не хватает улик, так что правительственная оперативная группа разрешает ему принять участие в исследовании – под строжайшим контролем.
