Акос не мог понять, что чувствует. Впервые за долгое время он получил возможность хоть одним глазком взглянуть на родню. Вернее, на женщину, которая не предупредила собственную семью о том, что грядет. Да еще и покинула их накануне шотетского вторжения в их дом. Позволила погибнуть мужу, позволила нисходящей предсказательнице покончить жизнь самоубийством и дала добро на похищение собственного сына. Айджа угодил в лапы Ризека и превратился в покорного слугу с полустертой памятью.
Почему она не заняла место Айджи?
«Будьте вы прокляты, наши судьбы», – подумал Акос.
Мать просто обязана была повести себя как мать, а не как предсказательница.
Кайра распахнула дверь ванной, выпуская облако пара наружу. Волосы девушки падали на одно плечо. Она уже переоделась в тренировочный костюм.
– Ты чего? – спросила Кайра, взглянув на экран, на котором повторяли сюжет с матерью Акоса. – Ох! Это… она?
– Да, – сухо произнес он.
– Сочувствую. Но насколько я поняла, ты избегаешь ностальгии, – тихо сказала Кайра.
Ностальгия показалась ему каким-то неправильным словом. Ничего подобного Акос вообще не ощущал.
Он чувствовал себя потерянным. Растворившимся среди небытия и чужих людей.
Он потерял надежду спасти брата и вернуться домой. Наверное, чтобы воплотить все это в реальность, ему придется убивать всяких шотетских Сузао Кузаров.
Кстати, Сузао еще должен лично вызвать его на поединок.
Но Акос не стал ничего объяснять Кайре.
– Почему ты так сказала… про ностальгию?
– Мы никогда не говорим по-тувенски, хотя ты знаешь, что я могу, – она дернула плечом. – По той же самой причине я избегаю всего, что нравилось моей матери. Иногда это помогает… двигаться вперед.
И Кайра вернулась в ванную. Склонившись к зеркалу, выдавила прыщик на подбородке, взяла полотенце и легкими похлопывающими движениями обсушила лицо.
Все было как обычно. Но теперь Акос заметил, что кое-что знает.
Он знает ее привычки – и ее саму.
И она ему нравилась.
18. Кайра
– Иди за мной, – сказала Отега, когда мы вечером встретились у камбуза.
В руке у нее был зажат нож одноглазой – вместе с какой-то белой лентой. Отега нашла нападавшую.
Набросив на голову капюшон, я последовала за Отегой. Я замаскировалась, как умела: штаны заправила в ботинки и облачилась в кофту с длинными рукавами.
Конечно, не все шотеты знали, как я выгляжу. В отличие от физиономии Ризека, моя не красовалась на каждом общественном здании, а портреты не висели в залах собраний. Однако узнать меня можно было по теням, бегающим под кожей.
Сегодня я бы с удовольствием стала человеком-невидимкой.
Мы покинули отсек Ноавеков, миновали общественные арены, бассейн, где дети учились плавать, готовясь к Побывке на водяной планете, несколько кладовок и столовую, откуда доносилась вонь пригоревшего хлеба.
Наконец Отега, которая крепко держала нож, замедлила шаг. Мы приближались к машинному отделению.
Здесь было так шумно, если бы мы захотели поговорить, нам пришлось бы орать во все горло. Невыносимо смердело топливом. Отега повела меня дальше, к жилому отсеку технического персонала, расположенному неподалеку от погрузочного дока.
Вскоре мы очутились в длинном, узком коридоре, по обеим сторонам которого через каждые несколько футов располагались двери, помеченные именами. Некоторые были украшены гирляндами фензу, другие – лампадками с разноцветными горюч-камнями. А еще – картинками, нарисованными на листах с чертежами, или плохонькими фотографиями родных и друзей. Мне померещилось, что я попала в иной мир, совершенно не похожий на тот, к которому я привыкла и считала шотетским. Я пожалела, что рядом нет Акоса. Ему бы здесь понравилось.
Отега замерла у скудно украшенной двери в конце коридора. Над табличкой «Сурукта» металлической кнопкой был приколот пучок сухой ковыль-травы и несколько страниц какой-то инструкции, написанной вроде бы на питайском.
Наверняка контрабанда! Владение документами на иных языках было разрешено только с целью их официального перевода на шотетский. Но мне почему-то подумалось, что тут никому нет дела до этих запретов.
Те, кто Ризеку безразличен, – свободны.
– Она живет в этой каюте, – произнесла Отега и постучала в дверь рукоятью ножа. – Утром я за ней проследила, но сейчас ее дома нет.
– Значит, я подожду. Спасибо за помощь, Отега.
– Рада была тебе помочь. Совсем редко мы стали с тобой видеться.
– Приходи меня навестить.
– Нет, – покачала она головой. – Пропасть, разделяющая наши миры, слишком широка, – она отдала мне нож. – Будь осторожна, Кайра.
Я улыбнулась, а Отега побрела прочь.
Когда она скрылась за углом, я попыталась открыть дверь. Та оказалась незапертой.
Вероятно, хозяйка вышла ненадолго.
Я скользнула в крошечную каюту и стала озираться по сторонам. В одном углу – раковина, напротив – высокая полка для спанья. Под полкой – перевернутый ящик, заваленный проводками, переключателями и отвертками. К стене была приклеена магнитная полоса, на которой висели микроскопические инструменты непонятного назначения. Рядом – фотография.
Я наклонилась, чтобы рассмотреть ее получше. Девочка обнимала женщину с длинными светлыми, почти серебряными волосами. Рядом стоял мальчик, скорчивший рожицу, высунув кончик языка. На заднем плане находилась группа людей, в основном – светловолосых. К сожалению, фотография получилась смазанной, и я не сумела разглядеть детали.
Сурукта, Сурукта… Имя показалось мне знакомым – или я себя обманывала?
За спиной стукнула дверь.
Вошедшая была невысокой и худенькой, какой я ее и запомнила. В мешковатом, расстегнутом до пояса комбинезоне, под которым виднелась майка. Густые светлые волосы были собраны в тугой хвост, на одном глазу темнела повязка.
– Что за…
Ее пальцы поползли к заднему карману, где наверняка лежал какой-то инструмент. Рука двигалась нарочито медленно, чтобы я не заметила.
– Доставай свою отвертку или что там у тебя! – рявкнула я. – Буду рада преподать тебе урок во второй раз.
Черная повязка на глазу прилегала плохо, думаю, была великовата. Единственный глаз сиял яркой голубизной и словно впивался в мое лицо.
– Это не отвертка, а гаечный ключ, – ответила девушка. – Что делает Кайра Ноавек в моем скромном жилище?
Никогда прежде я не слышала, чтобы мое имя произносили настолько язвительно. Это говорило о многом. Девушка столь талантливо изобразила замешательство, что, вероятно, ей удалось бы меня обмануть, если бы я не была совершенно точно уверена, кто стоит передо мной.
Что бы там ни думал Ризек, чутье у меня имелось.
– Как твое имя? – спросила я.
– Ты вломилась в каюту, не зная, кто в ней живет? – Она переступила порог тесного помещения и захлопнула за собой дверь.
Девица оказалась на голову ниже меня, но страха в ней не чувствовалось. Я не сомневалась, что передо мной – отличный боец, потому-то заговорщики и послали ее по мою душу в ту ночь. Рассчитывали, что она меня убьет? Какая, впрочем, теперь разница!
– Скажи, как тебя зовут, и мы сэкономим время.
– Тека Сурукта.
– Что ж, Тека Сурукта, – я положила ее самодельный ножик на край раковины. – По-моему, это принадлежит тебе. Вот, пришла вернуть.
– Я… я не понимаю, о чем ты.
– Думаешь, что если я не сдала тебя тогда, то и
