Акос едва не выругался. Похоже, теперь все понимают, что именно надо посулить Акосу, чтобы заставить плясать под их дудку. Не то чтобы он сразу уверовал в ее помощь, но почувствовал, что поддается.
– Акос, – неожиданная теплая нотка в голосе Исэй застала его врасплох, – если бы тебе сказали, что ты не можешь спасти своего брата, поскольку твоя собственная жизнь слишком важна, ты бы с этим согласился?
На ее побелевшем лице блестели бисеринки пота, щека распухла от удара шотетского солдата. Исэй больше не выглядела канцлером. Шрамы на лице говорили о многом: она, как и Кайра, знала, чем рискует, ставя на карту свою жизнь.
– Хорошо, – сказал Акос. – Я тебе помогу.
Сизи со стуком поставила на стол чашку, расплескав чай, поморщилась от попавших на пальцы горячих капель, вытерла их о рубашку и протянула руку Акосу. Исэй выглядела удивленной, но Акос понял: Сизи хотела что-то сказать, и он заранее приготовился услышать самое худшее.
Он медленно взял сестру за руку.
– Надеюсь, вы оба понимаете, что я отправляюсь с вами? – сердито проговорила она.
– Нет, – отрезал Акос. – Еще чего не хватало! Незачем подвергать тебя такой опасности.
– Это еще почему? – Ее голос сделался необычно суровым и упрямым. – А как, по-твоему, я должна себя теперь чувствовать, Акос? Хватит с нашей семьи неизвестности и потерь, – Сизи поморщилась.
Исэй внимательно смотрела на них, словно ее огрели мешком по голове. Ну, конечно, ведь никогда прежде она не видела Сизи такой. Свободно говорящей то, что думает, не заботясь о реакции окружающих… плачущей и кричащей.
– Если нам суждено погибнуть, – добавила сестра, – мы погибнем вместе, но…
– Ты говоришь так, будто смерть – сущая безделица!
– Неправда, – голос Сизи дрожал, она смотрела прямо на Акоса, и тот не мог оторваться от пятнышка на ее глазу. – После того как вас похитили, а мама вернулась… не в себе, именно мне пришлось тащить тело папы в ковыли и сжигать. А затем я отмывала гостиную.
Акос не мог вообразить, каково это, оттирать отцовскую кровь с пола. Уж лучше спалить дом, убежать и затеряться где-нибудь в ковылях навсегда!
– Поэтому не смей со мной спорить. Я знаю, что такое смерть.
Акос порывисто прижал лицо Сизи к своему плечу. Ее кудрявые волосы щекотали его подбородок.
– Хорошо, – прошептал он, больше от него ничего и не требовалось.
Перед уходом они решили немного поспать. Акос поднялся наверх, машинально, по старой памяти, переступив через шестую ступеньку, которая скрипела сильнее остальных. Коридор на втором этаже был кривоват: ниша ванной комнаты как раз упиралась в стену.
Их с Айджей спальня находилась в самом конце. Акос осторожно толкнул дверь.
Простыни на кровати Айджи оказались смяты: можно было подумать, что Айджа только встал и спустился вниз, а на ткани сохранился отпечаток его тела. В углу валялась пара носков с коричневыми пятнами от ботинок на пятках.
Акос взглянул на свою аккуратно застеленную кровать. Подушка застряла между стеной и матрацем. С подушками у Акоса всегда был разговор короткий.
В круглом окне виднелись колышущиеся в темноте ковыли и звездное небо. Акос вытащил подушку и сел, держа ее на коленях. У постели стояли его детские ботиночки. Он улыбнулся и вдруг разрыдался, зарывшись лицом в подушку. Этого не могло быть, он не должен был здесь находиться. Нельзя вновь обрести дом и сразу же его потерять.
Он провалился в сон, даже не сняв обуви.
Проснувшись, Акос отправился в ванную и долго простоял под душем, надеясь обрести покой. Не помогло.
Выйдя в коридор, он обнаружил возле двери стопку одежды. Отцовской. Рубаха оказалась ему слишком свободной в талии, но жала в плечах, – фигуры у них с Оусой были совершенно разными. Зато брюки, если их заправить в ботинки, почти подходили по длине.
Полотенце он решил отнести в ванную и повесить на место. Но что будет с мамой, когда она вернется и найдет влажное полотенце в пустом доме? Дети-то уже уберутся восвояси.
В ванной стояла Исэй в старой одежде матери. Широкие штаны складками собрались под ремнем. Исэй массажировала шрамы. Их с Акосом глаза встретилась в зеркале.
– Только попробуй изречь что-нибудь глубокомысленное, и получишь по башке, – предупредила она.
Он пожал плечами и продемонстрировал свои отметины.
– Уверяю, твои куда менее уродливы, чем мои.
– По крайней мере, ты сам себе их нанес.
В ее словах был смысл.
– Как получилось, что у тебя шрамы от шотетских ножей? – спросил Акос.
Он не раз слышал, как солдаты травили байки о своих шрамах. Не о знаках убийства, а о других. Давно побелевших отметинах на коленках, заработанных еще в детских шалостях. Рубцах от кухонных ножей, полученных во время нападения на Гессу. Шрамах на голове, причем здесь обязательно фигурировали выпивка и дверной косяк.
Солдаты болтали друг с дружкой и смеялись. Но в рассказе Исэй ничего забавного не будет, Акос это предчувствовал.
– Побывки не всегда проходят мирно, что бы тебе ни плели шотеты, – начала она. – Во время одной Побывки мой корабль совершил аварийную посадку на Отире. Член экипажа тогда серьезно заболел. В больницу ворвались шотеты, ограбившие склад медикаментов. Меня рубанули по лицу и бросили умирать.
– Мне очень жаль, – произнес Акос.
Почему-то ему захотелось объяснить Исэй, что отирианские лекарства, получаемые в качестве гуманитарной помощи, достаются только ближайшему окружению Ризека, и почти никто не имеет о них понятия. Но сейчас объяснения явно были не к месту. Еще вообразит, что он пытается оправдать шотетов, изуродовавших ей лицо.
– А мне – нет, – Исэй схватила кусок мыла, чуть не выронила его и принялась яростно намыливать руки. – Сложно забыть своих врагов, которые исполосовали твое лицо, – она кашлянула. – Кстати, ты не против, что я надела одежду твоей матери?
– Я не возражаю. Я вообще хожу в вещах мертвеца.
Она слабо улыбнулась, что Акос счел хорошим знаком.
Никто из них не хотел задерживаться дольше необходимого, в особенности Акос. Он знал, что чем больше пробудет дома, тем сложнее будет его покидать.
Лучше побыстрее покончить со всем, вскрыть рану и забинтовать ее снова.
Упаковав припасы, одежду и ледоцветы, сели в поплавок. Топлива хватало только-только перелететь через ковыли. Ну и ладно.
Поплавок, послушный прикосновениям Сизи, взмыл в воздух. Акос ткнул в экран автопилота, выбрав нужные координаты. Сейчас они направлялись в дом Йорека – в единственное относительно надежное место за пределами Воа, известное Акосу.
Во время полета он смотрел на ковыльное поле, которое ветер разрисовал причудливыми узорами.
– А что шотеты говорят о ковыль-траве? – встрепенулась Исэй. – Я имею в виду, мы считаем, что ковыли посадили наши предки, чтобы отгородиться от шотетов, но, полагаю, у тех есть своя точка зрения?
– Они утверждают то же самое. Ковыль-трава посеяна в качестве границы, а семена привезены с Огры.
– Я даже слышу ее шепот, –
