– Ты хорошо говоришь на тувенском? – спросила Исэй.
– Прекрасно, – ответила я по-тувенски.
При звуках моего голоса Акос вскинул голову. Он, похоже, еще не привык к тому, что я могу изъясняться на его родном языке.
– Ты прибыла сюда за своей сестрой? – осведомилась я.
– Да. Ты ее видела?
– Нет. И мне неизвестно, где ее держат. Но рано или поздно ее будут перевозить из одного места в другое. Так что ориентируйся именно на это.
Акос встал у меня за спиной и положил ладонь мне на плечо. Я и не заметила, когда надо мной сгустились тени, настолько исстрадалась от ран.
– Он будет ее мучить? – тихонько спросила Сизи, присаживаясь возле Исэй.
– Мой брат на все способен.
Исэй хмыкнула.
– Но Ризек – уникальный монстр. Он боится боли и не получает никакого удовольствия, когда наблюдает за мучениями своих жертв. Наверное, пытки напоминают Ризеку о его собственной уязвимости. Поэтому не волнуйся за свою сестру.
Сизи, не глядя на Исэй, обняла ее за плечи и прижала к себе. Их пальцы тесно переплелись и определить, где чьи находятся, можно было лишь по темному цвету кожи Сизи.
– Тем не менее Ризек настроен на публичную казнь, – продолжила я. – Таким образом он хочет заманить в сети и тебя, Исэй. Он мечтает тебя убить, причем предпочитает действовать на своих условиях. А тебе не захочется сражаться с ним на его условиях, уж поверь мне.
– Но ты ведь нам поможешь? – спросил Акос.
– Даже не сомневайся, – ответила я, пожав его руку, вроде как в качестве подтверждения своих слов.
– Хорошо бы еще заручиться помощью заговорщиков. А это будет нелегко. Зачем им спасать тувенку?
– Их я беру на себя, есть у меня одна идейка.
– Интересно, что в историях о тебе – правда? – поинтересовалась Исэй. – Ты скрытная, а твой токодар внушает ужас. Пожалуй, не все истории лгут. И разве можно тебе доверять?
Думаю, Исэй хотелось, чтобы окружающий мир был понятным и предсказуемым. Хотя это вполне естественное желание, особенно учитывая, что над тобой довлеет судьба повелевать целой планетой. Но я уже поняла, мир отнюдь не спешит подстраиваться под наши желания.
– Ты видишь все в черно-белом свете. Хороший – плохой. Можно доверять – нельзя доверять, – заметила я. – Исэй, к сожалению, с живыми людьми такой номер не пройдет.
Она смерила меня долгим взглядом. Даже Сизи не выдержала и нетерпеливо заерзала на месте.
– Кроме того, мне безразлично, как ты ко мне относишься. Я и без тебя сумею разделаться со своим братцем.
Когда мы покинули квартиру, я потянула Акоса за рукав. Сумрак был не настолько густым, чтобы не заметить его удивленного лица. Сизи с Исэй начали спускаться по лестнице, а я прислонилась к стене. Тени токодара закружились надо мной.
– Что случилось? – спросил Акос.
– Ничего. Только… дай мне минутку.
Я закрыла глаза. С тех пор как, очнувшись после допроса, я обнаружила, что тени покинули мое тело, у меня из головы не выходили рассуждения доктора Фадлана о том, откуда мог взяться подобный дар. Как и многое в моей жизни, токодар, похоже, был связан с Ризеком. Брат боялся боли, и Ток подарил мне способность, которая пугала Ризека. Может, токодар является единственным способом защититься от Ризека…
Дар Тока не стал проклятием. Он сделал меня сильной. Но нельзя забывать и о другом. По мнению доктора Фадлана, я была уверена в том, что все люди, включая и меня, заслужили эту боль.
Но теперь я точно знала одно – Акос ее не заслужил.
Уцепившись за эту мысль, я вновь потянулась к Акосу и дотронулась до его груди, ощутив под пальцами грубую ткань рубахи.
Я открыла глаза. Тени клубились вокруг, поскольку я не прикасалась к его коже, но моя левая рука оказалась чиста до самых кончиков пальцев.
Значит, если бы Акос был способен чувствовать мой токодар, я бы не причинила ему боль…
Глаза Акоса, всегда остававшиеся настороже, распахнулись от изумления.
– Я убиваю прикосновением потому, что не желаю оставить себе ни капли боли. Я слишком устала от своего бремени и мечтаю избавиться от него хоть ненадолго. Но во время допроса мне почему-то подумалось, что я смогу вынести любую пытку. Что никто, кроме меня, на такое не способен. А ведь это произошло лишь благодаря тебе, – я сморгнула слезы. – Ты считаешь меня лучшей, чем я есть на самом деле. Ты сказал, что я должна сама выбрать, кем быть, а остальное – преходяще. Я тебе поверила. Отказ разделить боль едва не убил меня, зато когда я очнулась, то поняла, что дар изменился. Боль стала терпимой, иногда я могу контролировать Ток, – я опустила руку. – Не знаю, кем мы стали друг для друга и как можно назвать наши отношения, но вот что я скажу: твоя дружба… изменила меня в буквальном смысле.
Несколько секунд Акос смотрел на меня в упор. Я замолчала. Странно, но я до сих пор находила в его лице что-то новое, а ведь мы уже столько времени провели вместе!
Легкие тени, залегшие у скул. Шрам, пересекающий бровь.
– И как это, по-твоему, называется? – наконец спросил он.
Броня, выпав из его рук, глухо стукнулась о ступеньку. Акос обнял меня за талию и прошептал мне на ухо:
– Сивбарат, зехетет.
Первое слово – шотетское, второе – тувенское. «Сивбарат» означало дорогого друга, настолько близкого, что его потеря была бы равноценна потере руки.
Но зехетет… что это? Я терялась в догадках.
Мы пока еще не привыкли друг к другу: губы казались чересчур мокрыми, зубы то и дело стукались о зубы. Но это было прекрасно. Мы пробовали снова и снова. На сей раз все было похоже на искру, мою плоть будто пронзила молния.
Акос привлек меня к себе. Его пальцы были ловкими после многих лет работы с зельями и ножами, и пахло от него травами.
Я приникла к нему, упираясь ладонями в шершавую стену и чувствуя на шее его горячее, неровное дыхание. Мне всегда хотелось узнать, как это – прожить жизнь без физических страданий. То, что я испытывала сейчас, не было желанным избавлением от боли, но полной противоположностью – чистым ощущением, которое заключало все на свете: мягкость, теплота, боль, тяжесть… и все, все, все…
Здание содрогнулось, раздался ровный гул. Прежде чем оттолкнуть Акоса и бежать вниз, я спросила:
– Что означает «зехетет»?
Акос отвернулся, застеснявшись: его шея покраснела.
– Возлюбленная, – ответил он и опять поцеловал меня.
Затем подхватил свою броню, и мы начали спускаться по лестнице. Я никак не могла прогнать с губ улыбку.
Гул, который
