– И что? – спросил я ее. Она не ответила, лишь молча смотрела на меня. – Нааме…
Она замычала и опустилась на четвереньки. Я увидел тоненькую ниточку слюны из уголка ее рта.
– Нааме? – сказал я.
– Ыыыыымммм, – ответила она и поползла ко мне. Двигалась она как зомби из малобюджетного голофильма, рывками. Я непроизвольно шагнул назад, упершись спиной в дверь, а она подползала все ближе, мыча и пуская слюни. – Нааме, что с тобой? Что они с тобой сделали?
Она подползла ближе. От нее неприятно пахло, и вблизи ее мимика казалась еще страшнее, словно это и не человек вовсе. Но это была Нааме, что-то от нее осталось в глазах этого существа. И я присел – сначала на корточки, затем опустился на колени.
Она посмотрела на меня почти осмысленно:
– Б-раки-эль, – сказала она отрывистым, неприятным голосом. – Лю-бишь?
– Люблю, – заверил я и, потянувшись вперед, обнял ее. Мне приходилось напоминать себе, что это – тоже моя Нааме. Одна из тысячи ее ипостасей. И если я ее люблю, то люблю даже такой.
Внезапно она обмякла и выскользнула из моих рук. Я на миг испугался, наклонился над ней… и услышал звук открывающейся двери. Потом тихие шаги и знакомый запах сигарет и парфюма, контрастирующий с неприятным запахом, исходившим от тела, лежащего передо мной.
– Ты дурак, Бракиэль, – заметила Нааме, присаживаясь на корточки. – Ты кретин. Неужели ты мог бы любить меня даже такой?
– Да, – ответил я, поражаясь, как глухо звучит мой голос. – Если мы любим только здоровых и прекрасных, грош цена нашей любви. Любовь – это прежде всего самопожертвование, разве нет?
– Не знаю, – сказала она. – Но начинаю верить. Начинаю понимать, что, наверно, так оно и есть. Да, так оно и есть.
– Конечно, – улыбнулся я. Она протянула мне руку и позвала:
– Вставай. Идем отсюда.
Мы пошли обратно – молча, мимо накрытых тканью тел на столах. В первой комнате два андроида перекладывали изувеченное тело на стол, а третий вытирал с пола кровавые пятна.
Когда мы вышли в коридор, она попросила:
– Прости меня.
Я промолчал. Только кивнул.
– Я проведу тебя в твои апартаменты, – сказала она, не глядя на меня.
– Ты останешься? – спросил я.
– Не сегодня. Тебе еще надо забыть… все это. Б’аннах’химджиме, я не должна была этого делать! Какого черта!
Я обнял ее за плечи, чувствуя, что что-то изменилось. Кажется, она в первый раз действительно нуждалась в моей защите. В моем участии.
– Лучше бы ты осталась, – проговорил я, вспоминая ее доппельгангера с пустыми, лишенными разума глазами. – Мне не нужно ничего забывать, чтобы продолжать тебя любить.
– Зато мне нужно забыть, – ответила она. – Прости, но сейчас я не смогу.
Я вновь кивнул.
* * *Когда мы уже подошли к моим апартаментам, она остановилась. Я обернулся к ней. Она смотрела на меня и молчала, потом сказала:
– Все пошло не так, Бракиэль. Все казалось таким простым, а потом появился ты и как какой-то безумный ледокол, взломал все, что можно, в моей жизни. Но я даже рада этому. Да, я рада. И знаешь, я сегодня не останусь с тобой, но никогда, даже в самые острые моменты любовного экстаза, ты не был ближе к моему сердцу.
– Это только начало, – проговорил я, беря ее за руку, чувствуя, как напрягаются ее пальцы. – Быть близко к твоему сердцу – это слишком мало. Я хочу быть в нем. И буду.
После чего поднес ее руку к губам и поцеловал. А потом ушел в свои апартаменты.
Смирное время
Фредди– Ну что, маленький, почесать тебя? – спросил Призрак, и Цезарь приветливо мигнул фарами. Призрак опустил на круп своего металлического коня левую руку, и от ладони к металлу полилось зеленоватое сияние. Цезарь утробно заурчал.
– Позер, – заметил Джинн, сидевший на диванчике. Перед ним в воздухе плавал голографический куб с трехмерной микросхемой, в которой то появлялись, то исчезали связи-аксоны.
– О, пресвятая Мадонна, и кто бы говорил! – парировал Призрак. – Джинн, который не может пройти мимо стенки, чтобы не ощупать ее на предмет наличия скрытой электроники!
– Ничего я не ощупываю, – смутился Джинн. – Оно само по себе находится!
Мы на станции уже девять недель. За это время занятия не проводились ни разу, и вообще, казалось, из всех кураторов на станции была одна Апистия. Возможно, еще Леди Н., но ее мы не видели. А Лорд и Баракка не появлялись вовсе.
Мы исполнили обещание, данное Льдинке, хотя она еще не могла оценить этого. Несмотря на то, что ей приживили новые конечности. Льдинка по-прежнему была в коме, Апистия объяснила, что дело тут вовсе не в приживлении, а в том шоке, который Льдинка получила во время боя с неоконами. В отличие от Леди Н., Августа и Олги, ее пытались взять живой, но не учли, что Леди Лед успела, пусть немногому, но научиться в Проекте. Она вынесла несколько, свыше десяти, попаданий нейрошокера (и это не считая других видов оружия, пытавшихся ее обездвижить, но приведших к тому, что конечности получили сильнейшее обморожение, так, что пришлось их отнять). В конце концов, она могла бы быть парализована или вообще умереть, если бы не Леди Н., которая, несмотря на собственные раны, притащила девушку на себе на борт «Левиафана».
Но пусть Льдинка и не могла пока этого оценить, мы ради нее решили принять свои первые киберпротезы, то есть удалить вполне здоровые руки и поставить выращенные искусственно. Говорю «первые» потому, что большинство из нас на этом не остановились, и почти все мы записались в очередь на следующий этап трансплантации.
Потому, что это круто!
Например, у меня в руку встроен импульсный лазер повышенной мощности, способный одним удачным попаданием превратить современный ховертанк вроде М66 «Шварцкопф» в груду бесполезного мусора. Кроме того, кости скелета руки «выращены» из структурированного под живую костную ткань биметалла. А сурдомышцы, вплетенные в ткань обычных мышц (внешне моя новая рука вообще не отличается от той, что я оставил кураторам на память) в сочетании с этими костями, превращали мою руку в силовой манипулятор, с помощью которого я могу сломать металлический стержень (любой, который смогу ухватить). Или приподнять все тот же «Шварцкопф» без помощи его магнитной подушки. Пока, правда, только приподнять, но я над этим работаю. Не в смысле того, что на досуге поднимаю танки, а в том смысле, что записался на повторную трансплантацию.
Правда, сначала обсудил это с Тенью.
– Только не сердись, пожалуйста, – сказал я ей. – Но мне, кажется, нужно еще немного трансплантации. Хочу опорный скелет из того же материала, а еще вторую руку, такую же, как первую. Только с плазмаметом, Джинн сказал, что у них
