– Что ты можешь сказать об этом мире? – спросил я Саида.
Саид, глубоко сосредоточившись, погрузил в него руки, а затем и вошел сам.
– Этот мир очень древний и одновременно достаточно молодой. И еще я чувствую какие-то силы… Они чужды нам, их не должно быть в нашем безбрежье, ибо они не имеют в нем никакого смысла и толку. Но они исходят, слабо, едва уловимо, из самых глубин этого мира.
– Да! Именно это я и почувствовал, только не мог выразить это словами. И хотя в них нет ни смысла, ни толку, я чувствую, что они чем-то очень важны для нас. Именно этим и притягивает меня этот мир.
– Там тепло… – продолжал Саид. – Причем из его глубин исходит больше тепла, чем приходит от светила. Внутри нет раскаленного ядра, как, например, у нашего мира, и откуда берется это тепло, я не могу понять. Но оно исходит, мягко и равномерно, и будет исходить, не ослабевая, еще долго. Там легко… Сила, которая гнетет все сущее к земле, там слабее, чем в нашем мире. Я не знаю ее природы, я лишь чувствую ее здесь, но что-то подсказывает мне, что десять динаров там будут весить как семь. Там мало света… Там всегда царят сумерки, ибо этот мир окружен множеством других и все время находится в их тени. Там есть силы, враждебные нашей плоти, поэтому находиться там можно лишь недолго. Мы, время от времени объединяясь в магический кристалл, можем очищаться от их пагубного действия и этим продлить свое безвредное пребывание там. Но чтобы пробыть там достаточно долго, чтобы успеть познать те его тайны, что влекут нас, необходима особая защита, какой мы пока не в состоянии создать. Там есть вода, которая рождается в глубоких недрах из первородных материалов и через мельчайшие ходы поднимается к поверхности в виде пара. Там она остывает и скапливается в озерах. Ее там очень мало, и поэтому там не идут дожди, так как она рассеивается в сухом воздухе, не собираясь в облака. И лишь благодаря постоянному ее рождению в недрах озера не высыхают. Пройдет еще немало времени, пока ее не станет достаточно для того равновесия, которое есть у нас. Но для нас ее там вполне хватит. Там есть воздух… Судя по его цвету, в нем есть материалы, присущие и нашему, но есть и другие. Вредны они для нас или полезны, я сказать не могу, об этом лучше спросить у Хасана и Ибрагима, взявшихся за руки. Я сейчас пришлю их сюда, и, думаю, мы разберемся с этим миром до конца.
С этими словами Саид напряг пальцы на шарах, и перед нами возникла знакомая радужная плоскость. Саид шагнул в нее и исчез, словно погрузившись в воду. Она же, ослепительно заиграв переливами, рванулась вверх и растворилась в звездной бездне. Я же продолжил ощупывать выбранный мир. Я ощущал на нем горы и впадины, глубокие ущелья и обширные равнины, но все они были непохожи на наши, ибо состояли из очень правильных построений, хотя при первом взгляде представали бесформенными нагромождениями и провалами, а равнины казались какими-то мозаичными. Большинство впадин было явно чем-то заполнено, возможно, той самой водой. Но не это поражало меня в этом мире, не это томило меня желанием проникнуть в него. Вполне походя на все остальные миры, он по своему построению глубоко отличался от них и имел явно другое происхождение. Как правильно определил Саид, он не имел внутри круглого ядра, раскаленного или остывшего, как все окружающие его и наполняющие безбрежье, образовавшиеся одинаково: остывая и затвердевая сверху внутрь. Глубинной основой этого мира было нечто совершенно непонятное, правильной, даже – безупречной, геометрической формы с квадратным основанием и толщиной примерно в третью, словно отпиленную, часть куба. И уже на этом основании в виде сросшихся и сгладившихся наростов громоздилась остальная часть мира, приобретшая за бесконечные времена странствий по безбрежью обычную шарообразную форму. Но самым таинственным было не это. Если в наростах легко угадывались знакомые и понятные построения различных материалов, то квадратное основание не выказывало никаких признаков построения. В нем не угадывалось ни частиц, ни уз, оно было каким-то сплошным, и невозможно было понять, из чего оно состоит, и состоит ли вообще из чего-то. Но при этом оно было незыблемо твердым, с идеально четкими и ровными границами. И именно на его поверхности рождались и затем, словно черви, расползались по толще наросшей корки те самые непонятные силы, о которых говорил Саид. Соприкасаясь с этим основанием, блуждающие в построениях материалов первородные силы бытия рождали тепло, которое затем и поднималось к поверхности, согревая ее.
С потолка комнаты, прервав целиком поглотившее меня занятие, опустилось разноцветное полотнище и, развернувшись, выпустило из себя Саида, Хасана и Ибрагима. С большим интересом выслушав мой рассказ, Хасан и Ибрагим принялись сначала разглядывать, а затем – сосредоточенно ощупывать поверхность этого странного мира.
– В тамошнем воздухе есть материалы, необходимые для нашего дыхания, – сообщил наконец Хасан. – Правда, их почти вдвое меньше, чем в нашем, и поэтому нам там придется дышать чаще и настроить наши тела на более рачительное использование этих материалов. Возле озер воздух лучше: почти не отличается от нашего. Похоже, озера выпускают из себя эти материалы, даже не сами озера, а нечто, обитающее в них. Так что возле озер можно разбивать лагерь для ночлега и отдыха. Кстати, ночлег там будет долгим: целых три наших дня с небольшим. Там почти нет пыли, потому что не бывает дождей и очень слабые ветры, поэтому камень не размывается и почти не выветривается. Но зато в воздухе есть несколько материалов, пагубных для нашей плоти. Опять же у озер он почти чист от них, так как это самое нечто поглощает эти материалы. Но мы ведь не сможем все время сидеть у самой воды. Надо подумать, как защитить себя от отравы. Наверное, придется обратиться за помощью к Дереву, чтобы оно приготовило для этого какое-нибудь снадобье. В остальном тамошний воздух для нас вполне пригоден.
– А что обитает в озерах? Оно живое?
– Там вообще что-нибудь водится? Пропитание мы себе там найдем?
– А кровожадные звери там есть? И вообще,
