Халиф тут же отсыпал посланнику полный тюрбан серебра, а также подарил ему коня со сбруей и свои драгоценные четки. Я же поспешил созвать своих воинов. И к исходу дня в сопровождении пятнадцати всадников с семью лошадьми в поводу, навьюченными дарами для крестьян, выехал за проводником. Путь наш пролегал по неровной каменистой пустыне, утыканной чахлыми кустиками. Солнце при полном безветрии жгло совершенно немилосердно, и все это значительно затрудняло и замедляло наше движение. Поэтому лишь к середине шестого дня пути мы увидели деревню. Однако в первые же мгновения я заметил на лице нашего проводника выражение тревоги. Внимательно вглядываясь в строения, я понял: между ними не было видно никакого движения, не говоря уже о том, что никто не вышел нам навстречу. Деревня казалась вымершей или покинутой, и лишь затем мы заметили бродивших немного в стороне домашних животных. Я вопросительно взглянул на проводника: его лицо выражало крайнее недоумение. В полной растерянности мы въехали в деревню, где нашим глазам предстала ужасная картина. Хотя все дома и постройки были целы, двери их были распахнуты настежь, а местами – даже сорваны с петель. Многие изгороди были опрокинуты, а на земле была беспорядочно разбросана всякая утварь. Но самым страшным было то, что тут и там в лужах высохшей крови лежали уже начавшие разлагаться трупы жестоко изрубленных крестьян. Многие из них сжимали в руках топоры, вилы и другие предметы, которые они, очевидно, использовали в качестве оружия. Вокруг не было ни души. Мы поняли, что нападение произошло несколько дней назад. Разогнав шакалов и стервятников, мы стали осматривать место. Нам сразу бросилось в глаза то, что среди убитых были лишь мужчины и юноши, очевидно, те, кто пытался оказать сопротивление. Среди них проводник опознал двоих из тех, что пришли вместе с царевичем. Однако самого царевича и других его спутников найти не удалось. Бесследно пропали также все остальные жители деревни. Проводник, заглянув во многие из домов, сообщил, что исчезли все съестные припасы и запасы воды. Но при этом не пропало, насколько он мог судить, ни одной монеты или скудной ценности. Домашний скот, бродивший неподалеку, тоже, кажется, весь был налицо. Странным было также то, что среди убитых не было ни одного чужака, хотя оружие сраженных крестьян в большинстве было окровавлено. Стало быть, нападавшие либо отделались ранениями, либо забрали трупы товарищей с собой. Это сильно осложняло предстоящие поиски, так как невозможно было даже предположить, кто же совершил нападение, ибо даже захватчики рабов обычно не брезгуют ни мелкими деньгами, ни скотиной, а тем более лошадьми.
И вдруг проводник, резко повернув голову, громко крикнул:
– Эй, кто там?! Это я – Хамлад!
Спустя мгновение из-за самого дальнего сарая показался мальчик лет двенадцати.
– Мамед! – изумился наш проводник. – А где же все остальные?
Мальчик бросился к нему, уткнулся лицом в его халат и заплакал. Хамлад обнял его, стараясь успокоить, хотя сам был сильно взволнован.
– Что здесь случилось? – спросил он, когда мальчик перестал наконец плакать.
– Черные всадники напали на нас. Их было много. Убивали, забирали с собой… – ответил мальчик и вновь разрыдался.
– Ты спасся один?
– Нет, другие – в норе у водопоя, – проговорил мальчик сквозь слезы. – Меня послали ждать вас.
– Пойдемте, это недалеко, – сказал Хамлад, усаживая мальчика на коня.
Мы двинулись за ним. Ехать действительно пришлось недолго. Скоро мы увидели островок густого кустарника, даже с деревцами. Мальчик соскочил в коня и побежал вперед – предупредить, что идут друзья. Подъехав к холмику с пышной растительностью, мы увидели, что из его подножия вытекает обильный источник и, разливаясь, образует маленькое озерцо, удобное для водопоя животных. Я сразу же приказал напоить лошадей и сменить воду в бурдюках. Тем временем с другой стороны возвышения, словно из-под земли, появился почтенного возраста старик и стал внимательно разглядывать нас. Я подошел к нему.
– Я – эмир Аль-Хазред, – сказал я. – Помощник посланника халифа Аль-Малика. Это – мои воины. Хамлад привез нам послание от царевича Айуб Сулаймана. Мы поспешили сюда, но нашли деревню разоренной, а людей – перебитыми.
Старик поклонился и жестом пригласил идти за ним. Немного поодаль обнаружилось большое отверстие в земле, столь искусно скрытое от глаз, что я не разглядел его даже с пяти шагов. Оно находилось как бы в земляной складке, окруженное высокой травой, кучами песка и камней. Старик встал на четвереньки и исчез в нем. Я последовал за ним. Коридор уходил немного вглубь в недра холма. Стены его состояли из плотно слежавшейся смеси земли, песка и камней, надежно скрепленной корнями растений. Миновав поворот, я очутился в небольшой пещере, едва освещенной двумя тонкими лучами света, пробивавшимися сквозь какие-то отверстия в потолке в разных ее концах. В пещере почти невозможно было повернуться, так как здесь находилось несколько человек. Чтобы кому-то из них можно было хоть как-то перемещаться, остальные должны были плотно прижаться друг к другу. Света было настолько мало, что я даже не смог разглядеть, кто они. Единственным, кого я узнал, был уже знакомый мне Мамед.
– Не бойтесь, – сказал я. – Теперь можете выйти на поверхность. Со мной – воины халифа, они защитят вас. К тому же черные всадники, похоже, уже не вернутся.
С этими словами я кое-как повернулся и полез обратно. Вскоре из норы показались и ее несчастные обитатели. Первым вышел старик, за ним – Мамед, после них две женщины с большим трудом выволокли израненного мужчину высокого роста и могучего сложения.
– Это – все? – спросил я у старика.
– Были еще двое наших мужчин, но они умерли от ран, – ответил он. – Этот тоже сильно изранен, но он поправится. Он – один из тех, за кем вы приехали.
– А где же остальные? – с тревогой спросил я.
