Некрономикон. Аль-Азиф, или Шепот ночных демонов

владения мечом, все время держа меня в напряжении. Его уловки были весьма умными, и лишь мой опыт и умение угадывать действия противника помогали мне выходить из них. Он же, в свою очередь, не менее виртуозно выворачивался из моих хитростей. И все же я в конце концов заставил его сделать неверное движение и нанес удар, мгновенно оборвавший его жизнь. Я никогда не желал мучений достойному противнику и всегда старался разить наверняка. Но он все же успел прижать меч к груди и рухнул навзничь во весь рост совершенно прямо, устремив лицо к небу. В его глазах застыло спокойствие, ни на мгновение не покидавшее их за все время нашего поединка. Я склонился к нему и прикрыл его веки. Затем поднялся и, держа ятаган в опущенной руке, направился к кучке жалких оборванцев. В тот момент я не знал, как мне поступить: сражаться было больше не с кем, а проливать кровь попусту было не в моих правилах. Но когда я подошел настолько близко, что мог во всех деталях рассмотреть их, на меня вдруг повеяло чем-то невыносимо гнусным и необъяснимо страшным, словно они были отродьем самого Шайтаны. Из этих людей, казалось, была высосана вся их человеческая сущность, все, за что они могли называться людьми. Вместо него же в самые глубины их тел, словно корни в землю, проникли отростки чего-то неведомого и ужасного, таящегося то ли в невообразимых далях, то ли в недрах пустыни прямо под ногами. Не знаю, что в облике этих жалких существ вызвало у меня это чувство. Но у меня возникло страстное желание избавить от этих страшных отростков хотя бы небольшой участок земли, обрубив их. И я, подняв руку с мечом, решительно ускорил шаг. Древний старик, поняв мое намерение, выступил вперед. Передвигался он с большим трудом, при каждом шаге тяжело опираясь на свой посох и то и дело откидывая рукой падающие на иссохшее лицо длинные пепельные волосы. Тяжело дыша, он остановился прямо передо мной и, выпятив вперед обнаженную тощую грудь, закрыл глаза. Было ясно, что он ожидает моего удара. Но во мне вдруг очнулся дух воина. Передо мной больше не было врага с оружием в руках, и я, досадуя и торжествуя одновременно, опустил ятаган: со времен своего освящения благородный клинок ни разу не был обагрен кровью беззащитного. И какой бы кары ни заслуживал этот несчастный, она не могла пасть на него с моего меча.

Я еще раз оглядел его с ног до головы. Теперь он не показался мне столь уж древним, но меня словно громом поразило другое. Он вдруг до боли явственно напомнил мне почтенного Дервиша! От неожиданности я даже провел рукой по глазам: в их облике несомненно было нечто общее. И если бы их можно было поставить рядом, картина получилась бы вполне гармоничной. Отличие было лишь в том, что Дервиш выглядел свежо и жизнерадостно, а этот старик – очень уж изможденно и обреченно. На груди его на тонком ремешке висело изображение странного человеческого лица с большими глазами и огромной, развевающейся по ветру бородой, закрывающей все его черты до самых глаз. Такие же медальоны я разглядел и у других.

Тем временем старик, не дождавшись решения своей участи, открыл глаза и стал с интересом разглядывать меня. Затем перевел взгляд на ятаган и вдруг заговорил. Его глуховатый скрипучий голос был совершенно спокоен, будто он встретил старого знакомого.

– Я помню этот меч, – произнес он. – Этим мечом Йон, седьмой потомок Каина, сразил Тифона, двенадцатого сына Хазаат-Тота, который на протяжении четырех столетий был ужасом Восточных гор и проклятием малорослых народов. Только такому воину и только с таким оружием было под силу сделать это.

Эти слова и вообще то, что он вдруг заговорил, были для меня полной неожиданностью. То, что он упомянул мой меч, Каина и еще какие-то невероятные имена, явно связанные с ними, мгновенно возбудило во мне жгучее любопытство. Кроме того, я понял, что он как-то связан со всей этой историей. И возможно, с ней связано все, что происходило в последние дни и происходит сейчас.

– Кто вы? – с волнением спросил я.

Старик с выражением безнадежного спокойствия на лице окинул взглядом стоящих позади меня.

– Мы – ничтожные служители, – медленно, как бы с трудом, ответил он.

– Кому же вы служите?

– Ему! – Старик указал глазами на вершину каменного столба.

Я, напрягши зрение, разглядел стоящий там непонятный причудливый предмет. Судя по всему, это была статуэтка, изображающая какое-то невероятное существо. Но, поскольку она была совсем маленькой, различить детали было совершенно невозможно.

– Но кто он? – Любопытство настолько разыгралось во мне, что стало трудно дышать.

Однако старик явно не жаждал распространяться о своем божестве.

– Он – всемогущий Властелин Миров, покоящийся в Глубинах в ожидании Заветного Часа.

– Зачем вы захватили этих людей? – чувствуя легкое головокружение, продолжал я допытываться. – Они предназначались в жертву?

Старик вдруг круто изменился в лице: оно вспыхнуло румянцем, глубокие морщины почти исчезли, глаза расширились и сверкнули огнем, выгоревшие брови сдвинулись, почти сойдясь. Он весь как-то воспрянул, выпрямился, даже длинные спутанные волосы, казалось, встали дыбом. Я от неожиданности сделал шаг назад, а мои товарищи схватились за оружие. Однако старик не сделал никакого агрессивного порыва – очевидно, это был лишь прорыв чувств.

– Да! Вы помешали совершить священный ритуал! Вам удалось остановить нас. Но Заветный Час придет! Нас вы можете остановить, но Великого Ктулху вы остановить не сможете! Его не смогут остановить никакие ураганы, молнии и землетрясения. Он придет и сам возьмет свои жертвы. Никого из вас к тому времени уже не будет в живых, о вас и ваших потомках не останется даже памяти, ибо это произойдет спустя многие времена. Когда придет Заветный Час, не знает никто. Но Он знает это и терпеливо ждет, ибо Он сам его назначил. Он придет, и никто не сможет Его остановить, как не смогли остановить в сотнях пройденных Им миров. Он всемогущ, ибо Он – тот, кто приходит и уходит! И Он возьмет всех. Хазаат-Тот берет лишь жертвы, которые ему предлагают. Ктулху же возьмет всех, ибо за этим он и пришел сюда, и именно ради этого Он ждет Заветного Часа.

От всех этих слов мысли в моей