– Вашему отцу не хватает вашего воображения. Экая досада! Вы уже способны править гораздо лучше, чем он, а с вами все еще обращаются как с ребенком!
Мовиндьюле закивал. Положа руку на сердце, он был более чем согласен. Именно эти мысли приходили ему в голову много раз.
– Ты и правда так думаешь?
– Конечно же! Дело не в том, что это вредит нам с вами. – Гриндал поводил пальцем между собой и принцем. – Это вредит и остальным. Наши люди значительно выиграли бы, сумей мы избавить их от ограничений прошлого. – Гриндал подался ближе и шепотом добавил: – Знаю, с моей стороны недостойно так говорить, и все же порой я мечтаю о том, чтобы с вашим отцом что-нибудь случилось. Ничего фатального, разумеется, лишь бы он больше не смог исполнять свои обязанности и передал их вам. Знаю, звучит ужасно, но я сомневаюсь, что ваш отец способен вести нас в светлое будущее. Его правление обернется катастрофой. Поверьте мне, Мовиндьюле, правление вашего отца поставит под угрозу весь наш образ жизни! – Гриндал прильнул еще ближе. – Не исключено даже, что кому-нибудь придется убить фэйна, чтобы это предотвратить!
– Убить? Тогда он нарушит Закон Феррола. И перестанет быть фрэем!
Гриндал сжал губы, будто хотел что-то сказать, но передумал. Мовиндьюле никогда прежде не видел этого выражения на лице своего нового наставника и спросил:
– Что?
Гриндал покачал головой, крепко сжимая губы.
– Хочешь сказать, это неправда? – удивился принц.
– Я хочу сказать… Думаю, получить прощение Феррола можно. – Мовиндьюле уставился на него озадаченно. – Если убийца фэйна сразу подует в Рог Гилиндоры – для этого нужна хоть капля фрэйской крови в жилах – и если этот отверженный выиграет поединок… В общем, разве правитель фрэев может не быть фрэем?
– Ты хочешь сказать…
– Я всего лишь озвучиваю одну из своих многочисленных забот. Ваш отец – мой друг, и я боюсь, что его верность традициям вынудит кого-нибудь действовать безрассудно.
Внезапно Гриндал кое-что заметил.
– Что там? – спросил Мовиндьюле.
– Чистые камни. – Гриндал направил лошадь вперед.
В центре холма с плоской вершиной принц увидел то же, что и его наставник: в выжженную пещеру фундамента здания насыпана свежая земля, на обгорелых камнях появились новые.
– Похоже, нескольких крыс Петрагар упустил, – заметил Гриндал.
Он обвел лошадь вокруг развалин, глядя с легким прищуром. Глаза его сновали то влево, то вправо. Наконец он ухмыльнулся, подобравшись к груде камней и почерневших бревен. По мановению руки Гриндала бревна бросились в разные стороны, оставив без укрытия пятерых скрюченных существ.
Рхуны!
Они настолько перемазались сажей, землей и золой, что Мовиндьюле едва смог различить их черты. На фрески они ничуть не походили. Волосы длинные и засаленные, причем не только на голове. Грязные заросли покрывали щеки и подбородки самцов. Все одеты в лохмотья, исходного цвета которых даже не угадаешь. Обуви нет, если не считать за нее корку грязи. За куски звериной кожи, обвязанные вокруг пояса, заткнуты примитивные ножи и топоры из камней и палок.
– Будто крысы, – презрительно бросил Гриндал. При звуке его голоса съежившиеся рхуны взвыли и задрожали от страха. – Смотрите-ка, вернулись. И уже строят свои маленькие логова для размножения.
Гриндал подъехал к Мовиндьюле, повернувшись спиной к рхунам, которые всхлипывали и жались друг к другу.
– Вы не представляете, мой принц, как быстро они плодятся! И года не пройдет, как принесут новое потомство! Даже эта горстка через пять лет может достигнуть двадцати пяти тварей. А через двадцать лет – кто знает? Зависит от того, сколько здесь самок, но их точно будет не меньше сотни. Всего через век… – Он с отвращением потряс головой. – Еще до вашего столетнего юбилея этот выводок превзойдет числом любой клан в Эстрамнадоне, даже нилиндов.
– Сколько рхунов всего?
Гриндал пожал плечами.
– Феррол их знает! Десятки, может, сотни тысяч. Слишком много, чтобы земля могла всех прокормить. Лишив их плодородных угодий за рекой Берн, мы не даем им размножаться в полную силу. – Он указал на горизонт. – Они истощают земли, на которых живут, и превращают их в бесплодные пустоши. В итоге голодают или едят друг друга. В любом случае, это хоть как-то контролирует их численность.
– Они что – едят себе подобных?! – Принц скривился.
– Совсем как ваши золотые рыбки.
Мовиндьюле посмотрел на кучку грязных существ с внезапным отвращением. Жалость, которую он испытывал к ним вначале, исчезла.
– Честно говоря, я предпочитаю крыс. Они почище. Больше всего боюсь, что кто-нибудь из них переправится через Берн или Урум, что еще хуже. Места там предостаточно, и если парочка проберется – быть беде. Они заполонят весь мир. Всем скопом они точно прорвутся в Нидвальден. И набросятся на Эриан, словно саранча. Сожрут всех детей Элан. Ничего не останется, кроме таких вот пустошей – сплошная грязь, скалы и щебень. Именно о подобных угрозах я и говорил! Ваш отец все в игрушки играет, потому что ему не хватает ни вашего воображения, ни вашей дальновидности. И мне становится страшно, очень страшно, мой принц!
Гриндал посмотрел на него в упор.
– Инстарья и несколько асендвэйр живут среди рхунов. Считают их своими питомцами, а порой и чем-то большим. Я бы не сильно удивился, если бы узнал, что некоторые из них берут к себе в постель рхуновских самок.
Мовиндьюле посмотрел на немытых, волосатых самок, сидящих посреди грязи и золы. Принц содрогнулся.
– Не может быть! Никто бы не стал…
– Не будьте таким наивным! Разумеется, они так делают. Вам нужно понять, что прочие фрэи куда ближе к рхунам, чем к миралиитам!
Мовиндьюле невольно оглянулся на солдат. Гриндал даже не пытался говорить тише, но если солдаты что и услышали, то не подали виду, что оскорбились. Ведь они состояли в личной гвардии фэйна и наверняка слышали вещи и похуже. Тем не менее, Мовиндьюле стало неловко. Что они подумают?
– Две группы подвергаются одинаковым ограничениям, подчиняются одним законам природы, – продолжал Гриндал. – То, что мы используем себе на радость, делает их рабами. Мы можем приказать солнцу светить или дождю литься с небес, в то время как не-миралииты замерзают до смерти, когда становится холодно – совсем как рхуны, дхерги, золотые рыбки и саранча. Все они одинаковые! Пора бы это понять. Мы, миралииты, не просто фрэи, мы – существа принципиально иные.
Мовиндьюле снова посмотрел на солдат, и ему в голову пришла новая мысль.
«Что, если они не оскорбились лишь потому, что думают иначе, чем я?»
Мовиндьюле обернулся к Алон-Ристу, теперь совсем близкому. Цитадель показалась ему другой – менее величественной и героической. Эти укрепления вытесали из камня сотни рабочих. Если бы Мовиндьюле захотел, он построил бы гораздо лучшую крепость. Да и
