Арион отчетливо все различала: почти полная луна светила ярко. Поэтому в том, что случилось дальше, не могло быть никаких сомнений. Сури посмотрела на лампу, стоявшую на столе в другом конце комнаты. Девочка энергично потерла руки, прошептала пару слов и хлопнула в ладоши. Лампа загорелась.
– Как это удалось тебе? – ошарашенно воскликнула Арион. Она снова сделала акцент на местоимении, и на этот раз вовсе не из-за ошибки. Арион прекрасно понимала, как именно Сури зажгла лампу – до недавнего времени она и сама действовала бы примерно так же. Но ведь девочка – рхун! – Как это удалось тебе?
– Попросила духа огня зажечь лампу. Следовало попросить ветер перестать шалить, только ветер не слушается.
Не услышав ничего, что имело бы хоть какой-то смысл, Арион продолжала ошарашенно смотреть на Сури.
– Ты – рхун!
– А ты – фрэй. Тоже играешь в эту игру?
Арион понятия не имела, про какую игру говорит Сури, и ей не было до нее дела.
– Что еще ты умеешь?
Девочка пожала плечами.
– Есть, спать, бегать, прыгать…
– Ты не видишь разницы? – Сури посмотрела на нее недоуменно. – Разве все умеют зажигать лампы на расстоянии?
Сури задумалась.
– Разные люди умеют разные штуки. Тура хорошо пела. Падера готовит вкусный суп. Гиффорд мастерит красивые чашечки из глины. Сара делает одеяла. Минна быстро бегает. Ты останавливаешь мечи.
– Ты можешь остановить мечи?
Сури покачала головой.
– Можешь сделать дождь? – спросила Арион. Сури хихикнула. – Можешь открыть дверь в эту комнату, не касаясь?
– А ты? – парировала Сури.
Арион покосилась на закрытую дверь и вздохнула.
– Не сейчас.
Сури улыбнулась, и на ее лице промелькнуло лукавое озорство. Впрочем, Арион так мало знала о рхунах, что ей могло и показаться.
– Как ты научилась делать огонь? Тебе кто-нибудь показал?
– А как ты научилась ходить? – спросила Сури. – А говорить? Тебе кто-нибудь показал?
Арион невольно улыбнулась. Прекрасный ответ! И не только смысл, но и то, как она его донесла, – ответ в форме вопроса. Утверждения конечны, и применительно к Искусству нельзя говорить ни о какой замкнутости или завершенности. Девочка-рхун совершает невозможное, мыслит и ведет себя как недавно посвященный миралиит, и при этом она даже не фрэй!
Сури слезла со стула и подошла к кровати. Волк последовал за ней.
– Если не… – Сури бросила взгляд на волка, потом склонилась и прошептала Арион на ухо: – Если не вернусь, объясни Минне. Скажи ей, меня пришлось пойти!
Сури отпрянула, в глазах ее блеснули слезы. Девочка присела, обняла Минну за шею и зашептала что-то на своем грубом языке. Минна понюхала и облизнула ее лицо.
– Нет! – воскликнула Арион. – Сури, не уходи!
Девочка посмотрела на нее с удивлением.
– Не делай глупостей! Не надо рисковать! Ведь ты… ты – особенная!
– Ты тоже. – Сури улыбнулась.
– Нет, ты не понимаешь! У тебя талант, настоящий дар. И ты рхун. Тебе ясно, что это означает?
– Ясно одно: если не остановлю Бурую Грин до восхода солнца, погибнут все. Понять это не сложнее, чем зажечь лампу. – Девочка встала и посмотрела на мигающий свет. – Все еще хочешь меня удержать?
Арион закусила губу.
Глава 22
Проклятие бурого медведя
«Когда мертвые предают живых – страдает память».
«Книга Брин»При взгляде на старуху Сури сразу поняла, что дорога займет целую вечность, но девочка и не предполагала, что вечность растянется навсегда. Хотя они вышли еще до рассвета, к полудню добрались лишь до Третьего уступа. Сури пронумеровала каменные ступени, поднимавшиеся по склону Тэлон, как гору называла Тура. Холмов в Серповидном лесу было много, гора же – одна, высокая и скалистая. Деревья тут росли совсем другие: почти без подлеска, кроны гуще, внизу полумрак. Чтобы выжить среди валунов, им приходилось выделывать немало акробатических трюков на пути к солнечному свету. К вершине вело четырнадцать уступов; к счастью, Бурая Грин устроила берлогу в пещере на восьмом. Довольно высоко, гораздо выше верхней границы леса. Обычному человеку взобраться не слишком трудно, однако для Мэйв подъем стал настоящим подвигом.
Хотя по лесу путницы шли вполне легко, едва начался подъем, старухе пришлось останавливаться и отдыхать. Сури отдала ей посох Туры, и все же Мэйв еле ползла. В гонке с деревом она явно проиграла бы. Потом тропа стала вертикальной, как лестница в чертоге, и Мэйв задышала тяжело, словно Минна после пробежки в летний полдень. Лицо старухи еще больше напоминало расплавленный воск: обрюзгло, обвисло и буквально исходило потом. Главное, что они успеют вовремя, остальное неважно. Сури радовалась своей предусмотрительности, благодаря которой они вышли пораньше.
В отличие от многих медведей Грин охотилась днем – еще один признак морвин, которого Сури не замечала столько лет. До возвращения Грин времени было предостаточно, ловушку они установят быстро. Нужно лишь добраться до места, где спит морвин, до того, как она явится домой.
– Это я во всем виновата! – простонала Мэйв, усаживаясь на каменную ступень Третьего уступа.
По пути Хранительница болтала непрерывно, но Сури особо не прислушивалась. Теперь же деваться было некуда.
– Почему ты оставила своего ребенка? – спросила Сури. – Он родился уродом, как Гиффорд? Я слышала, его хотели бросить в лесу.
– Нет! – вскрикнула старуха. – Никогда я не хотела от нее избавиться! Дочь у меня отняли.
– Ее украли? Наверно, кримбал?
– Нет. – Старуха покачала головой. – Вождь Рэглан приказал Коннигеру ее забрать. Я была слаба. И почему я не боролась? Пусть бы сперва убил меня! – Утерев пот с лица белым рукавом, она повторила: – Надо было бороться. В этом все и дело. Я подвела мою малышку… Ты ведь знаешь Падеру?
Сури кивнула и уселась на земле, скрестив ноги. Похоже, привал затянется надолго.
– Я ненавижу ее. О, Мари, как приятно сказать это вслух! Я ненавижу ее!
Сури удивилась, поскольку считала беззубую горбатую старушку одним из милейших обитателей Далль-Рэна.
– И знаешь почему? – В ответе Мэйв не нуждалась. – Потому что эта старая мымра вырастила шестерых детей – шестерых! Сейчас-то они все умерли, как и внуки, зато каждый достиг зрелости. Уж она об этом позаботилась. Падера – хорошая мать. Нет, она прекрасная мать! Из этого мелкого тролля вышла превосходная мать. Волос у нее почти не осталось, поэтому платок Падера не снимает никогда. Лицо у нее что дыня, которую потоптала коза, зато лысую голову старуха прячет надежно. Честно говоря, всем на это плевать!
Сури уже не принимала в беседе ни малейшего участия. Мэйв на нее и не смотрела. Старуха тупо уставилась в землю меж своих коленей.
– Падера точно не позволила бы Коннигеру унести в лес одну из своих дочерей.
– Значит, Шайла – дочь Коннигера?
Сперва Мэйв опешила, потом едва не расхохоталась.
– О, Мари, нет, конечно! Коннигер был… ну, намного меня моложе. К тому же будь это его дитя
