– Макс, – говорит Ольга, лучась от счастья.
– Платья, – констатирую я куда менее восторженно.
– И туфли. – Два огромных широко распахнутых глаза глядят на меня, не моргая. – Чего сидишь? Беги в ванную, еще успеем сделать тебе прическу!
Я не то, чтобы бегу, но несколько ускоряюсь. Грядущее торжество больше не кажется таким уж непосильным испытанием. Возможно, мы даже неплохо проведем время.
Ольга оказывается профи – всего через полчаса мои волосы ниспадают крутыми локонами. Кончиками стрелок на наших веках можно заколоть насмерть, томности взглядов позавидовала бы сама великая Марлен. За это время я успеваю выяснить, что Ольге тоже неизвестно, по какому поводу банкет, и что в «кантри-клуб» едут не все, а только мы, причем пригласил ее вовсе не Макс, а «этот циничный красавчик Герман».
Неужели Бесков настолько рад нашему визиту, что собирается отпраздновать его в приватной обстановке?..
Пока я вожусь с застежкой-молнией довольно целомудренного черного платья, полностью готовая к выходу Ольга выглядывает в окно.
– Эрих уже внизу! – сообщает она. – Ну что, идем?
– Спускайся, я догоню. Только зайду к себе за телефоном.
Ольга выпархивает в коридор, я ковыляю следом, уже предчувствуя кровавые мозоли на щиколотках. Удобные с виду остроносые лодочки на поверку оказываются современной версией «испанского сапога» и стискивают ступни похлеще бинтов, с помощью которых китаянки добивались своих карликовых лотосовых ножек. Если Бесков затаил на меня злобу за ту пощечину в библиотеке, то теперь он полностью отомщен.
Хватаясь за всю попадающуюся на пути мебель, я преодолеваю недлинный путь до своей комнаты и в мечтах о стареньких разношенных кедах натыкаюсь на Терранову.
От одного взгляда на него перехватывает горло. Мы молча смотрим друг на друга так, словно видим впервые в жизни.
В своем черном фраке с белым галстуком, с вьющимися до плеч волосами и теми самыми демонами в глазах, существование которых теперь не подлежит сомнению, он выглядит как инфернальный Дориан Грей в исполнении Бена Барнса, а я всегда ему симпатизировала. Не знаю, кого видит во мне Герман, но судя по всему, нарисованные Ольгой стрелки Амура попали в цель.
– Привет, – говорю я, несмотря на то, что мы виделись совсем недавно.
– Привет.
Не то угадав мои страдания, не то вжившись в роль, он предлагает мне руку, и я с благодарностью на нее опираюсь.
– Знаешь, куда мы едем?
– Вообще-то, это моя идея. Макс поддержал ее и помог с реализацией.
Быстро же он стал для тебя Максом, думаю я, из последних сил добираясь до стула. Телефон преспокойно лежит на столе, но вместо того, чтобы спешить на бал, я скидываю туфли и со стоном расправляю онемевшие пальцы.
– Только не говори, что у тебя сегодня день рождения.
– Нет. Макс предложил мне партнерство в одном деле, и я подумал, что неплохо было бы за это выпить.
– Вот оно что. – Все это нехорошо, совсем нехорошо, но я не понимаю, в чем подвох, и от этого тревога становится совсем нестерпимой. – И в каком же, интересно, качестве?
– Консультанта по историческим вопросам.
– Ой ладно, брось! На кой черт ему сдались твои консультации, когда он сам родом из истории?
Герман выглядит разочарованным. Похоже, он ожидал совсем другой реакции.
– Хорошо. В ближайшее время Макс собирается заключить несколько сделок, но не хочет, чтобы инициатива исходила от него. Я буду представлять его интересы и действовать от его имени.
– Он чем-то объяснил свой выбор?
– Сказал, что моя внешность вызывает безотчетную симпатию, и этого достаточно.
Герман оборачивается к зеркальной створке шкафа и рассматривает свое отражение с высокомерием, которого прежде я в нем не замечала. Впрочем, вполне возможно, что на его месте я простояла бы всю жизнь именно в такой позе и именно с таким выражением лица.
– Бесков нанимает тебя марионеткой, – говорю я. – Откажись, пока не поздно. Он тебя подставит.
Зазеркальный Герман кривит губы в презрительной усмешке. Самое страшное, что такая эмоция ему к лицу.
– Макс все объяснил, и я склонен ему верить. Извини, но я не могу раскрывать детали. Абсолютная секретность – первый пункт нашего договора. За те деньги, которые он платит, Есения, я продал бы душу дьяволу, но в данном случае, поверь мне, все абсолютно законно. Не ревнуй, мы по-прежнему сможем иногда бывать вместе…
Черт бы тебя побрал! Спасибо Ольге и толстому слою ее тонального крема на моем лице – иначе оно вспыхнуло бы, как солнечный диск в последний миг заката.
– Мне тоже нужна твоя помощь.
– В каком же, интересно, качестве? – кривляется он. Я пропускаю издевку мимо ушей.
– Консультанта по историческим вопросам.
– Ты повысила меня в звании? Еще недавно я был рядовым могильщиком.
– Еще недавно ты не придирался к словам. – Да что с нами такое? Осталось только вооружиться ножами и вилками и вызвать друг друга на дуэль. – Я хочу выяснить все возможное о министериях Апостоле и Гиндисе.
– Министерии? – хмурится Герман. – От них никого не осталось.
– Апостол и Гиндис были последними. Их расстреляли после революции.
– Я не силен в революции.
– Назови свою цену.
В дверях возникает Ольга, эфемерная, как лесная дева с картины Линды Бергквист. При виде Террановы ее ресницы начинают подниматься и опускаться в два раза быстрее.
– Вы идете?
Я обреченно обуваюсь, беру телефон и ключи от комнаты и пропускаю Германа вперед.
– Я дам тебе номер, – говорит он. – Это бесплатно. Но будь готова к тому, что когда ты назовешь мое имя, с тобой откажутся иметь дело.
– Значит, не назову.
Пока я запираю дверь, Герман и Ольга уходят вперед. Я не горю желанием их догонять и нарочно медленно передвигаю ноги, попутно рассматривая картины на стенах. Нищий Терранова был невыносим, думаю я, но с деньгами он превращается в самоуверенного заносчивого выскочку с манией безотчетной симпатии. Значит, проблема вовсе не в деньгах…
Вещи не чувствуют боли
После заката становится ощутимо прохладней. Над верандой вспыхивают золотистые лампы, нам выносят пледы. Я расправляю мягкую ткань и, скинув туфли, укутываюсь в нее целиком. Бесков наполняет мой бокал, но если я не намерена уснуть прямо в кресле, то с шампанским лучше повременить. Я уже достигла той стадии опьянения, когда все проблемы кажутся незначительными по сравнению со свежим ночным воздухом, плеском речной воды и россыпью звезд над нею, и мне совершенно не хочется переходить к следующей, когда те же проблемы заслонят собой небосвод.
– Пойдешь?..
Я качаю головой и продолжаю любоваться двумя скользящими вдоль самой кромки воды танцорами. По сравнению с вальсом Германа и Ольги любой мой выход был бы обречен на провал. Никогда бы не заподозрила в Терранове подобной академичности: идеально прямая спина, локоть в сторону, голова слегка откинута. Он ни разу не попытался сократить положенное расстояние между собой и партнершей и не склонился к ней, чтобы пошептаться. Он серьезен и собран, будто держит экзамен перед строгим жюри.
Впечатление теряется, как
