– A little bit later, – клятвенно заверяю я, мучительно извлекая из памяти те немногие английские слова, которые там есть, и огибаю танцующих, чтобы незаметно исчезнуть, потому что с противоположной стороны зала как раз появляется Матиаш, а что-то подсказывает, что для моей затеи он будет лишним.
Поплутав коридорами, я чудом вспоминаю, где выход на улицу, и только оказавшись за дверью сбавляю шаг.
Внушительные замковые стены будто выкраивают из чернильно-синей ткани неба прямоугольный лоскут. Вслед за мной во внутренний двор выскакивает Матиаш – я успеваю укрыться под одним из арочных проемов за мгновение до того, как он бы меня заметил. Переживает, черт бы его побрал, за бумажки эти исторические… Остается либо терпеливо ждать, пока он уйдет, либо наплевать и просто закончить начатое.
В то время как Матиаш шарахается снаружи, заглядывая в каждую подворотню, я распускаю узел бечевки, и в моих руках оказывается стопка плотной желтоватой бумаги. Хоть я и не историк, а холодок все равно пробирает – вот из-за этих каракулей погибли люди. Сначала там, в «Унтерштанде», от которого только и осталось, что кирпичная рухлядь с досками вместо окон, а потом и здесь, в наши дни. Вот уж действительно, бумага болтливей самых злых языков, а эта – настоящий чемпион по болтовне. И путешествиям во времени: сначала за пазухой Секереша, потом в бабушкиных руках. Вот он Лист – пронумерованные строчки с фамилиями на немецком, совсем безобидные на вид. Рихард Кляйн хранил его в тайнике и, видимо, у графа был ключ: такие же бледные знаки на ладони, как у меня самой. А вот те самые высшие формулы… я мельком просматриваю несколько испещренных рейсте листков, но сразу отказываю себе в любопытстве – моя память мгновенно сохраняет увиденное, и Бесков, судья Бесков при случае сможет легко их оттуда извлечь. Напуганная собственными мыслями, я щелкаю зажигалкой и подношу пламя к бумаге. Края занимаются мгновенно. Прощай, оружие.
– Так нельзя! Это же варварство!
От неожиданности я роняю потрескивающие листы, и они рассыпаются под ногами. Налетевший, как вихрь, Матиаш яростно затаптывает мой импровизированный костер, но бумаге это не на пользу – я со злорадством замечаю на бесценных формулах отпечатки грязных подошв.
– Это история, – всхлипывает Матиаш, подбирая оскверненные бумажки и трепетно прижимая их к груди. – История замка, история предков, история рейстери… Бесценная история…
И я понимаю, что он прав, но разве мы сможем ее защитить? Разве есть на свете достаточно безопасное место, где Лист станет просто музейным экспонатом и больше никому не причинит вреда? Если и да, то это точно не замок Мадар, не матрас на моей кровати и даже не объятия Матиаша Шандора.
– У этой истории есть цена, – говорю я. – Она стоит жизней. И нашего будущего. Ты ведь хочешь, чтобы у нас оно было?
Он не отвечает, а только баюкает бумаги, точно плачущее дитя.
– Ты ведь хочешь этого, Матиаш?..
– Да, – отзывается он неохотно. – Да, конечно. Позволь только… – Его трясущиеся пальцы выхватывают из середины один обугленный листок. Остальные он протягивает мне и глядит умоляюще, склонив голову к плечу – ну не драться же с ним из-за этой бумажки…
– Ладно, – выдыхаю я. «Зиппо» с готовностью высовывает жадный язычок, и теперь уже мы вместе наблюдаем за тем, как злосчастные бумаги превращаются в пепел. Для надежности я растираю черные хлопья подошвой.
Матиаш вчетверо складывает свое с таким трудом сбереженное сокровище и прячет его во внутренний карман ветровки. Для этого ему приходится сначала достать телефон. Я тут же вспоминаю про собственный. Нужно позвонить Герману – пусть убирается из Убежища ко всем чертям, и все эти импортные ребята – тоже. Хорошо бы связаться с их родителями. Остаются еще преданные Бескову Тимур и Амина… и Эрих, месмерист Эрих, который, надеюсь, окажется на моей стороне.
Едва переставляя ноги, я тащусь обратно в замок, отгоняю призраки безголовых рыцарей и монахинь, вслушиваюсь в шорохи под высокими каменными сводами, умоляю летучих мышей не попадаться мне на пути и под звук урчания в собственном желудке открываю дверь в свой неуютный номер – надо бы включить кондиционер на обогрев, но пульт как назло куда-то запропастился.
– Герман, – повторяю я, лежа на звериной шкуре, все то время, что разыскиваю его номер в списке контактов. – Герман, Герман, Герман. Только попробуй не ответить.
Он отвечает, но по голосу очевидно, что без радости.
– Мне некогда.
– Ты уже во Франции?
– Нет, по просьбе Макса я перенес встречу в Убежище, – говорит он чуть более эмоционально. – Тут один чудак утверждает, что он законный владелец полотна и у него есть доказательства.
– Какого именно полотна?
– «Дева с единорогом». Послушай, я правда занят. Апостол уже здесь.
Я давлюсь воздухом. Мне кажется, будто в горло затолкали огромный булыжник и заставили его глотать.
– Апостол? Так он и есть ваш покупатель? – Невидимый камень проваливается внутрь, и я делаю глубокий отчаянный вдох. – Тяни время, Герочка, пожалуйста, тяни время! Я скоро приеду!
Вещи не умирают
– Эрих! Эрих, проснитесь!
Крики, требования, даже пощечины напрасны – наш водитель и не думает приходить в себя, от него разит, как от целого погреба со шнапсом.
– Бесполезно, – подтверждает Амина, с трудом прицеливаясь горлышком винной бутылки в бокал. – Оставь его в покое. Человек отдыхает.
– Мне нужно вернуться в Убежище. Прямо сейчас. – Вместо того чтобы рвать и метать, я готова глупо и по-детски разрыдаться.
– Снова забыла любимый бюст Шопенгауэра?
Впрочем, в словах Амины нет злорадства – только равнодушная констатация того, что она помнит каждое слово. Пока я молчу, судорожно придумывая другие варианты – незаконное пересечение границы, потом другой, и еще двух, – она лениво тянется за сигаретой.
– Я могла бы тебя отвезти. Но не стану этого делать, пока ты не объяснишь.
– Бесков – не тот, за кого себя выдает, – говорю я и внутренне принимаю боксерскую стойку, потому что сейчас начнется «послушай, деточка», и «да ты вообще кто», и «Бес все для нас делает», но вместо этого Амина устало оглядывается на дверь, из-за которой как раз появляется Тимур-Тамерлан, и кивает ему на меня, не поднимая глаз.
– Слышал? В твоем полку прибыло, поздравляю. Теперь тебе будет с кем делить свою паранойю долгими зимними вечерами.
Вместо ответа Тимур вынимает из ее пальцев сигарету и давит в переполненной окурками пепельнице. Эта простая забота вкупе с осознанием того, что у меня появился такой немалой величины союзник, наполняет меня спокойной уверенностью в реальности завтрашнего дня.
– Отвезешь ее домой? – бормочет Амина
