– Мы идем, – объявил Варни, выпрямляясь, с видом человека, пришедшего к решению, – в «Савой».
Грета воззрилась на него. Под слоем грязи выражение его лица понять было невозможно.
– …Где я сниму апартаменты, чтобы разместить всех нас, – продолжил он. – Надо полагать, это приемлемый вариант?
Грета переглянулась с Крансвеллом.
– Э… – отозвался он, – …мы сейчас одеты не для пятизвездочных отелей…
– За долгие века я хорошо понял одну вещь, – заявил Варни. – Люди готовы не обращать внимания на любую эксцентричность, если вы вручаете им достаточно денег. – Нам в эту сторону, кажется.
Он кивком указал направление и зашагал вперед, продолжая нести Ратвена без видимых усилий.
– Он это серьезно? – вопросил Крансвелл, глядя тому в спину.
Грета медленно покачала головой, обнаружив, что, оказывается, все-таки не настолько устала и замучилась, чтобы не улыбнуться.
– Знаешь… сдается мне, что да.
* * *Заря уже омыла бледно-розовым и лимонно-желтым светом восточный край неба, когда они дошли до реки, и, несмотря на чуть задымленный воздух (еще один черный столб поднимался где-то в районе Саутуорка), Грета решила, что еще никогда не видела столь красивого рассвета. Вода была жидким серебром, зеркально-спокойным. Ни один ветерок не шевельнул ветви деревьев на набережной. Скорлупки кабинок колеса обозрения, застывшие неподвижно, сверкали, словно драгоценные подвески на гигантском браслете.
Она ужасно боялась увидеть особняк Ратвена – или то, что от него осталось: в ее воображении он превратился в черный провал погреба с обгоревшими стропилами, торчавшими из него гнилыми зубами. Грета прекрасно понимала, что не имеет отношения к возникновению этого пожара, однако все равно ощущала чувство вины и не могла не тревожиться о Кри-акхе и его людях и не гадать, где они сейчас.
Дальше по улице все еще стояли пожарные машины и расхаживали пожарные, что-то делая своими пожарными рукавами, – и небольшая группа зевак пока не разошлась. Грета заставила себя остановиться и посмотреть поверх их голов на останки дома, и… на секунду вообще потеряла способность дышать от резко затопившего ее облегчения. Особняк по-прежнему был там!
Крыша прогорела. Сквозь окна верхнего этажа видно было небо, и весь фасад дома почернел от дыма, но как раз на ее глазах какой-то пожарный высунулся из окна второго этажа и начал перекрикиваться со своими коллегами, стоящими на тротуаре. Значит, второй этаж существует. Может быть, уничтожено не все.
– Иисусе Христе! – ахнул Крансвелл. – А… монах? Хейлторп. Он еще там?
Она об этом не подумала.
– Наверное. Вот же… Если… если найдут то, что от него осталось, если его смогут опознать, то у Ратвена возникнут проблемы не только со сгоревшим домом…
– Грета, – прервал ее Варни, понадежнее пристраивая Ратвена у себя на плече. – «Довлеет дневи забота его». Мы разберемся с вопросом об особняке и с тем, что и кто могли там оказаться, только после того, как немного придем в себя.
– Надеюсь, гули целы, – проговорила она очень тихо и напряженно.
– И я тоже, но мы ничего разумного сейчас в этом отношении предпринять не сможем.
– Он прав, – сказал Крансвелл и обнял ее за плечи. – Давайте не задерживаться, хорошо? Мы вроде как запоминающиеся.
На самом деле они оказались отнюдь не единственными перепачканными и ошеломленными, временно без домов, бродящими по улицам после ночного хаоса, – и Грета была этому рада, ковыляя дальше и оставив позади дом Ратвена. Она подумала, что никогда в жизни еще не была настолько измученной: голова кружилась от усталости, и она была рада, что Крансвелл продолжает ее поддерживать.
* * *Варни оказался прав. Просто удивительно, насколько все быстро начинает происходить, если бросаться крупными суммами: как только его черная кредитная карта была извлечена, для тут же ставшего почтительным персонала отеля он превратился в сэра Фрэн-сиса.
Ратвен немного очнулся, когда его устроили в кресле, чтобы Варни смог опутать чарами дежурных на ресепшене, и даже добрался до номера на своих ногах, но было видно, что он чувствует себя отвратительно. Грета жалела, что при ней нет хотя бы чемоданчика первой помощи (он был в особняке… или в том, что от него осталось), но в ее распоряжении были все услуги пятизвездочного отеля, и этим ей придется удовлетвориться.
Грета уложила Ратвена в кровать, и к тому моменту, как закончила осторожно обрабатывать его ожоги, в номер уже доставили весь ее заказ.
– Ну вот, – объявила она, – через минутку вы сможете выпить коктейль из очень дорогого красного вина и еще нескольких полезных добавок, но до этого вам следует получить пару-тройку стаканов крови. Я первая.
Ратвен болезненно заморгал красными остекленевшими глазами, устремленными на нее.
«Фотокератит», – подумала она. Свет обжег не только кожу на его лице, но и роговицу, а возможно, и саму сетчатку, как у альпиниста со снежной слепотой.
– Что? – запротестовал он. – Нет. Вам нельзя. Мне нельзя. Я… не смогу остановиться. Грета, даже не думайте…
– Еще как сможете, – возразила она. – Во-первых, вы – это вы; а во-вторых, рядом будет сэр Фрэнсис, который вас оторвет, если вы потеряете власть над собой. А сейчас вам это очень нужно, так что заткнитесь и кусайте меня. Шею или запястье?
Он крепко зажмурился.
– Грета…
– Шею, – повторила она, – или запястье?
– …Шею.
Грета наклонилась над ним, поворачивая голову так, чтобы открыть крупную вену на шее, и хоть она и была готова и ожидала этого, но от силы, с которой он укусил, перехватило дыхание. Ратвен крепко обхватил ее руками: она не смогла бы отстраниться, даже если бы захотела.
Была боль – поначалу – и довольно сильная: Ратвен был не в том состоянии, чтобы сделать это бережно, а она была в полном сознании и не очарована… но потом анестезирующее действие его слюны превратило боль в распространяющееся по всему телу ощущение тепла.
Ее уже раньше кусали, несколько раз, однако невозможно привыкнуть к ощущению того, что твоя кровь не вытекает сама, а ее вытягивают. Это ощущение сильно отличалось от обычного кровопускания и отчасти было связано с резким и заметным уменьшением объема крови. Даже потеря трехсот граммов приводила к весьма странному состоянию.
Грета приблизительно представляла себе, насколько быстро он пьет и как долго ей можно позволять ему это делать. Когда контрольный момент наступил, она позвала его по имени – и не слишком удивилась, не получив никакого отклика.
– Ратвен, – повторила она уже тверже, – достаточно. Остановитесь.
Никакой реакции. Черт: ей придется звать Варни, а это будет неловко, и…
– Ратвен. Эдмунд. Это я, Грета. Хватит.
На этот раз он содрогнулся – резко. Она уже собиралась звать на помощь, когда ощутила перемену: внезапно надавивший на рану кончик языка и острое покалывание, указывающее на начало действия выделенного им вещества, вызывающего свертывание.
Он разжал обхватывавшие ее руки и поднял голову, хватая воздух ртом, а она заставила себя сесть прямо… медленно… чтобы не отключиться, и
