Глава 16
Ратвен очнулся довольно быстро – как раз чтобы услышать, как Грета рассказывает остальным о пожаре в его особняке, после чего моментально снова потерял сознание. Встав рядом с ним на колени, она нащупала пульс у него на шее и мрачно посмотрела на Варни и Крансвелла.
– Нам надо отсюда выбираться. И поскорее.
– Что с ним? – спросил Крансвелл.
– Помимо ожогов – шок, обезвоживание, ультрафиолетовое отравление. Ему вообще не следовало сюда спускаться, Фасс был прав.
– Они с Варни вдвоем отбивались от монахов, – возразил Крансвелл. – Без них обоих, уверен, мы все уже были бы мертвы – или, по крайней мере, безвозвратно сошли с ума. Ты сможешь его вылечить?
– Ему нужна кровь, – ответила она, – и нельзя оставаться здесь. Тут… по-моему, в воздухе задержалась часть того яда, и уж точно он остался почти на всех поверхностях, и Ратвену это совершенно не на пользу. А как вы сюда попали?
– Спустились по лестнице, – сказал Варни, после чего воззрился на нее, моргая. – А как сюда попали вы? И, если уж на то пошло, почему вы вообще здесь оказались? По-моему, было решено, что вам надо оставаться на поверхности.
– Меня привели гули, – объяснила она, садясь на пятки. – На основе сказанного Мьюлипом, сыном Кри-акха, у меня возникла идея, что можно просто отключить тот проклятый выпрямитель, повернув рубильник, но теперь это не имеет значения: ведь вы его убили.
Характер наступившего молчания показался Грете странным.
– В чем дело?
– Ты… где-то отключила ток? Тут, внизу? – вопросил Крансвелл.
– Я отключила его, а потом включила снова, потому что… ну, именно в тот момент у меня из головы исчез Фасс, – призналась она, посмотрев на них по очереди. Сейчас он по-прежнему был там, у нее в сознании: очень слабо и далеко, но он присутствовал. – И очевидным выводом было то, что я как-то облажалась, повернув тот рубильник – и на фиг всю логику, – так что я его снова включила. А что?
Крансвелл с Варни молча переглядывались.
– Когда… – заговорил Варни, – …в самом конце, на одну секунду…
– …Он пропал, – закончил за него Крансвелл и снова перевел взгляд на Грету. – Мы не знали, в чем дело, но ток ненадолго прекратился, и мы снова смогли думать, а голос перестал орать у нас в голове, и, что важнее, мы смогли двигаться, и пока он не успел снова нас захватить, я подобрался достаточно близко, чтобы ударить по нему саблей.
– Что он вряд ли смог бы сделать, – добавил Варни, – если бы та сущность на секунду не отвлеклась. Она была… сильная. Сильнее, чем мы ожидали. Думаю, мы все очень вам обязаны.
– Так это сработало?
Грета недоуменно моргнула.
– Еще как, – заверил ее Крансвелл. – Это, скорее всего, спасло нашу коллективную задницу. «Спасибо» звучит как-то по-ребячески, правда? Сэмаэль сказал, что очень много народа погибло бы, если бы мы не остановили эту штуку, так что… это, наверное, сделала ты. Молодец.
– Благодарить надо Мьюлипа, а не меня, – возразила Грета. – Это он знал о распределителе – не только где он, но и какой чертов рубильник надо поворачивать… Слушайте, сейчас не до того: нам надо поскорее вытаскивать отсюда Эдмунда.
Она заправила волосы за уши, чувствуя себя старухой лет, этак, четырех тысяч, и попыталась сообразить, как это сделать.
– Нам придется нести его вверх по лестнице… черт, там же не будет света… Ничего не получится.
– Позвольте мне, – вмешался Варни, опускаясь на колени рядом с ней.
Он мягко отодвинул Грету в сторону, и, к ее изумлению, на глазах у всех пристроил обмякшее тело Ратвена себе на плечо, словно вампир был совершенно невесомым.
Грета с Крансвеллом переглянулись.
– Ведите, – сказала она, поднимаясь на ноги и в последний раз обводя взглядом туннель: кучи перьев, черное пятно крови на полу, трупы тех двух монахов из «Меча Святости», которых Фаститокалон пытался освободить. – Все закончилось, да? Все закончилось?
– Да, – подтвердил Варни… и, следуя за ним из бомбоубежища, Грета несколько удивленно подумала, что верит ему.
* * *Грете подъем по винтовой лестнице в темноте позже совершенно не хотелось вспоминать. Там было не совсем темно: света, излучаемого глазами Варни, едва хватало, чтобы различать ступени, так что Грете с Крансвеллом приходилось двигаться медленно, нащупывая себе дорогу. Казалось, это восхождение длилось часы: все мышцы ее тела ныли, а она на одной только силе воли заставляла себя подняться еще на одну ступеньку, и еще на одну, и еще.
У Крансвелла разбились часы, так что Грета понятия не имела, сколько времени они провели внизу, под городом. На поверхности сейчас мог быть полдень, а могла быть уже следующая ночь. Она настолько устала, что не способна была думать самостоятельно и последовательно, и это только усугублялось тем, что лестница представляла собой тугую спираль, тошнотворную и нескончаемую. Не представляла она себе и того, в каком состоянии может оказаться мир, когда они в нем появятся, – однако сил не хватало даже на то, чтобы особенно по этому поводу тревожиться.
Грета настолько потерялась в своих путающихся и вязких, как патока, мыслях, что не заметила, как темнота в шахте постепенно меняет цвет. Она чуть было не налетела на Варни, когда тот остановился и вскинул руку.
Прямо перед ними линии света очерчивали какую-то дверь. Грета… что-то услышала. Сирены. Городской шум: люди, машины.
Варни очень осторожно приоткрыл прямоугольную дверь, впуская свет, тусклый, сероватый, от которого все равно стало больно глазам. Он посмотрел в щелку, а потом открыл створку во всю ширину и шагнул наружу.
Она последовала за ним, а Крансвелл замкнул их шествие. Они оказались… Грета заморгала, осматриваясь… оказались на островке безопасности между Ньюгейт-стрит и Кинг-Эдвардс-роуд. Колокольня церкви Христа в Грэйфрайарз высилась прямо напротив, ловя шпилем первые лучи, как поняла Грета, рассвета.
Это был… Лондон. По-прежнему на месте. По-прежнему целый. Хотя как раз в эту минуту мимо промчалась пожарная машина с включенными мигалкой и сиреной: в воздухе висел тяжелый запах дыма. Грета увидела два… нет, три столба черного дыма, поднимающегося над крышами.
«Монахи забросали бутылками с бензином не только дом Ратвена, – поняла она. – Они этой ночью немало поработали».
Она посмотрела на себя: вся в грязи (к счастью, большая часть крови казалась черной и потому пугала меньше). Остальные вымазались не меньше. Ратвен, так и висящий у Варни на плече, тихо застонал – и Грета почувствовала, как разверзается зубастая пасть отчаяния, грозя ее поглотить: ему надо в постель, ему нужна врачебная помощь – а его дом, наверное, превратился в дымящиеся развалины, и им некуда идти…
– Что будем делать теперь? – спросил Крансвелл. Белесая пыль покрывала его волосы, делала темную кожу лица пепельной. – Не хочу быть капитаном Очевидность, но
