– Вы свои собственные правила нарушили, уйдя из Полиса.
– Ровно на одну станцию. Это не запрещено правилами браминов. Не трудитесь. Юрий, у вас ничего не выйдет… Лучше объясните, почему пошли на такой риск и оказались тут сами.
– Потому что не хуже вас умею внимательно слушать! Девчонка трещит без умолку. И я знал, что ни на Красную линию, ни на Театральную этим двоим хода нет, – хладнокровно, будто и не разочарованный неудачей с обвинением Крушинина, продолжил Юшкевич. – На Китай-город они не сунутся, далеко и опасно, парень бы добрался, но не с сестрой. По бульвару не пойдут. Белявский уже ознакомился со Знаменкой, и нетрудно предугадать, что отправится в обратную сторону.
– Вы действительно на своем месте, Юрий, – одобрительно кивнул в полутьме брамин. – Но ни вы, ни я так и не добились результата…
– Результат сейчас будет! – рявкнул полковник. – Я не Джексон, мучить не люблю, но мне нужен ответ, прямо сейчас!
– Липенко убил моего отца, – глухо произнес Максим. – Я узнал об этом там, в Генштабе… Он действительно вел себя, как шизанутый, орал об этом и пистолетом размахивал.
– И это потому ты пошел на него, броником прямо на пули? Сам такой же, значит… – уяснил для себя хоть полправды Юшкевич. – Вы знали, Семен Михайлович?
– Догадывался… – загадочно ответил Крушинин. – Потому просил тебя не трогать парня, подозревал личные мотивы. Теперь ты понимаешь, что они не сообщники?
– Начинаю понемногу разбираться… – из туннеля на громкий голос командира показался боец. – Назад! Контролировать дистанцию двести метров! В обе стороны, до новых указаний. Не хватало еще, чтобы подслушали, – добавил он.
Серафима обмякла и села на пол дрезины возле брата. Максим сжал ее руку, но что тут сделаешь и скажешь? Значит, она еще на что-то надеялась? Что отец еще мог вернуться? Юшкевич тоже это заметил, легко вскочил на платформу рядом с ними.
– А теперь давай остальное. Полиса вам мало было на разборки с архивариусом?! Почему убивать его надо было в Генштабе? Что вы там искали? А искали все же вместе, как-то это связано. Говори!
Ствол пистолета врезался прямо в рану поверх наспех намотанных бинтов. Боль была ослепляющей, хуже, чем в допросной, но Максим пока еще мог сдержать крик. Рядом сестра, нельзя, и о ней полковник тоже не забыл, ухватив за предплечье и дернув к себе.
– Вот, смотри, у тебя один брат остался! И если даже ты мне ничего не скажешь… То и его не будет, – окровавленный ПС прижался к виску Белявского. Симка даже в полутьме видела все отчетливо, взвыла и попыталась расцарапать Юшкевичу лицо.
Но справиться с настоящим военным ей не удалось. Он отшвырнул девчонку в руки брамину.
– Ну, кто-нибудь из вас заговорит? Ты? Или он?
Металл пистолета холодил голову. Максим молчал. Крушинин пытался удержать вырывающуюся плачущую Симку.
– Они ходили в Генштаб за какими-то цифрами из письма!
– Серафима… – Максим дернулся, едва не свалившись вниз, но она отбежала в сторону, и продолжала кричать.
– Они никогда не оставят нас в покое! Я хочу, чтобы это все закончилось! Неужели ты не понимаешь?! Они заставят сказать…
– Пандора теперь хочет достать из ящика надежду, – неопределенно сказал Крушинин. – Говори, девочка, ты права. Они заставят сказать.
Максим не видел сестру в полутемном туннеле, но чувствовал, что она смотрит ему прямо в глаза. Точно, снова блеснули огоньки.
– Химическое оружие… Я слышала, они с архивариусом говорили о нем. Что-то… Кожное, дыхательное… Не помню! – она будто захлебнулась рыданиями, голос сорвался.
Полковник так и не убрал руку с пистолетом:
– Она не помнит. Ты что помнишь, Белявский? Теперь скрывать нет смысла.
– Образец… У Липенко было письмо про транспортировку образца. И он пошел в Генштаб выяснять, куда оно было направлено.
– Направлено… – задумчиво произнес Юшкевич. – Если бы ты не читал письма, то сказал бы «отправлено». Я прав, Семен Михайлович?
Какой-то скрипучий кашель доносился из-за дрезины. Полковнику показалось, что старик сейчас просто помрет у него на глазах. Но Крушинин смеялся, хохотал, утирая слезящиеся глаза рукой.
– А Валерий Сергеевич хоть и химик был, но дурак. Я правильно понимаю, речь идет об экспериментальном образце? Иначе Полис уже снаряжал бы экспедицию куда-нибудь в Сибирь на завод. Что-то небольшое, для лабораторных исследований? То есть, как думал Липенко, подходящее по дозировке на кубометр воздуха…
Максим кивнул, Серафима, уже не боясь, подбежала ближе и обняла его. А может быть, хотела помешать, если брату все же снова сделают больно? Он теперь не знал наверняка, что в голове у этой девчонки. И положил ей руку на плечо, притянув поближе. Все равно, пусть она будет рядом, ведь сейчас решается очень важный вопрос, учитель не закончил говорить. Чертова браминская привычка толкать речугу по любому поводу!
– Ну так вот, а он никогда не задумывался, что ядерное оружие как-то не рассчитано на одновременное применение с химическим? Радиация – это катализатор. Ускоритель химических процессов. В том числе и распада. А образец еще и наверняка принадлежал к группе бинарных ОВ, которые без объединения в особых условиях вообще ядом не являются. Других в последнее время и не разрабатывали – запрещено конвенцией. Липенко вычислил шифр изделия, так, Максим? Такой документации у нас до сих пор еще немало, но всегда чего-то не хватает… Да, этот дурак хотел в одиночку сделать то, что еще не удалось всем остальным браминам! Хотел быть лучше и быстрее других. А в научном мире так дела не делаются…
Максим уже не вникал в смысл последних фраз, он услышал только: «катализатор распада», такие знакомые из-за дедушкиной привычки тащить работу в дом слова… Нет никакого образца! Его испортила радиация или еще что-то. И все это было напрасно?! Может быть… Или все же нет? А видение мертвой станции Китай-город, сестры, задушенной газом, уплывало, таяло, как забытый поутру привидевшийся страшный сон… Сима этого не поняла, поэтому недоумевала, почему ее самый дорогой человек, с которым она уже почти попрощалась, тоже смеется, вздрагивая всем телом, и при этом его глаза блестят, как от слез? И улыбнулась. Ведь если всем так смешно, то все закончилось хорошо!
– А с чего веселиться, Семен Михайлович? – едва сдерживаясь, чтобы не орать, спросил Юшкевич. – Предположения подтвердились, потенциальная опасность для Полиса не моя выдумка. И я с самого начала был прав!
– Конечно же, прав, – брамин обошел дрезину и приблизился.
– И все эти ваши… гипотезы проверю со специалистами и не один раз! И парня, как заштопают, на повторный допрос, чтобы все подробно и под протокол рассказал. Припомнят вам на Совете вашего Липенко, припомнят! И
