– Стреля-ай! – проревел Максим. Симка нащупала в плотных перчатках покатый рычажок спуска под стволом, щелк.
Бдумс!
Ойкнувшую Симку снесло отдачей за машину. Максим успел кинуться лицом в снег, прикрыв голову руками. Граната, прочертив дымную дугу, врезалась под ноги мутанту, хлопнул взрыв. Задние лапы тигриса подкинуло, в стороны полетели ошметки мяса, по ржавой жести авомобилей дробно простучали осколки.
В ушах свистело, Макс оперся правой рукой, попытался встать, но получилось лишь опереться спиной на сугроб. Лицо заливало кровью, левая рука висела плетью, ногу он не чувствовал, будто отсидел. Как, впрочем, и задницу. Снова сломанные ребра не давали вдохнуть.
– Максимка! – рыжее от развевающихся косичек пятно хромало к нему, потирая отбитую задницу и живот.
– Стой… – прохрипел Белявский, сжимая нож, ползком приближаясь к лежащему мутанту.
Тот был еще жив, хрипел при каждом вдохе, скребя когтями по асфальту. Кишки вывалились из разорванного пуза кровавыми змеями. Когда Максим подполз ближе, тот лишь скосил на него уцелевший глаз, и зажмурился. Белявский с размаху всадил лезвие, метя меж пластин, загоняя тридцать сантиметров стали под лопатку, используя негодный пистолет вместо молотка. Зверь дернулся всем телом и затих.
Силы покидали Максима Белявского, мир вокруг стал сужаться. Лежа на замерзшем асфальте, рядом с коченеющим трупом серого тигриса, Макс тонул. Света почти не осталось, лишь белесое пятно хмурого сумеречного неба далеко вверху. Вдруг, разрывая обступавшую темноту, возникло огненно-рыжее облако, издалека зовущее его по имени.
– Что я натворила?! – визжало над ухом.
Темнота. Но теперь ее разрезал белый блуждающий луч: брамин надел на себя налобный фонарик Максима и, запыхавшись, не в лад с Симкой, дергал и тащил его куда-то, уцепившись за бронежилет.
Неровный пол был по-прежнему холодным, только совсем не походил на скользкий снег. Где-то вдали серел светлый проем, виднелась широкая лестница. Подземный переход.
– Хоть раз ты сделала, что брат говорит, – едва выговорил Максим.
Губы тоже отчего-то слиплись, кровь была и внутри, все еще отдавая неприятно на языке железным привкусом, и снаружи. Натекло из раны на голове. Движение по каким-то камням и шероховатой поверхности прекратилось, Серафима разжала руки и бросилась его обнимать, всхлипывала в противогаз, прижимаясь к бронику.
– Зачем ты… Ты знал про осколки – и зачем?!
– Надо было, – привычно коротко ответил брат.
Попытался встать, но не смог от боли, нога не слушалась, голова кружилась.
– Сима, тащи, – спокойным голосом позвал Крушинин, – теряем время, его под капельницу надо бы, хоть на физраствор. В Рейхе есть, я знаю.
Крови он потерял много, но отдельные части тела слушались исправно. Значит, не критически много. Жаль. Сжимая зубы от боли, Максим терпел это медленное передвижение ползком, потому что понял, что идти никак не сможет. Нога распухла, дергала болью, жгучей, до самого нутра. Кость голени цела, уже проверил, но по ощущениям с нее будто стружку сняло осколком, не говоря уж о вырванном куске мяса. Кто-то уже перетянул повыше раны жгутом, скорее всего, Крушинин. Брамин на все руки… Только вот тяжести таскать не приучен, да и старый слишком. К дверям Тверской Белявский даже свет фонаря видел будто сквозь туман. А вроде перед атакой тигра белую пелену разогнало ветром? Трудно было сейчас понять, что на самом деле происходит, а что кажется.
Заскрипела дверь, после недолгих объяснений старика с постовыми, Максим почувствовал, как тело отрывается от надоевшего жесткого пола, и его куда-то несут. Уложили не слишком бережно, и он на некоторое время снова вырубился. Пробуждение напоминало страшную галлюцинацию: кроме пары офицеров Рейха, брамина и стоявшей поодаль Симки в него вперил немигающий взгляд полковник Юшкевич!
– Так вот, значит… Господин штурмбаннфюрер, имею предписание доставить Белявского в Полис. Вот, ознакомьтесь с документами.
Пока местный офицер службы безопасности, вызванный на происшествие у входа, просматривал бумаги, мрачнея на глазах, Максим начал замечать детали. Полковник отчего-то напялил на себя полевую форму, любимую сталкерами, и в звании понизился вдруг за один день до капитана. Манеры у него стали несколько другими, перед штурмбаннфюрером вел себя как-то неуверенно, заглядывая в собственные же бумаги, будто и сам сомневался, правильно ли там все написано. Прежде чем Максим успел вслух этому удивиться, Юшкевич быстро наклонился к нему, и знакомые металлические нотки пробились даже сквозь шепот:
– Вякнешь хоть слово не по делу – найду и другие предписания, что у тебя сестра мутант. Особо опасный. Да им и бумаги не нужны, достаточно присмотреться, как следует. Понял, нет?
Максим кивнул.
– Ну, вот и хорошо, гражданин Белявский! – громким голосом типичного кшатрия гаркнул полковник-капитан. – Сопротивляться задержанию не будете. Все в порядке?
Штурмбаннфюрер кивнул и сделал знак караульным навести порядок на посту, начисто вымыть закапанный кровью пол.
– Медицинская помощь не требуется. Окажем сами на месте. Здравия желаю! – и коснувшись орла, отдал приказ уже своим сопровождающим донести носилки с раненым военнопленным до дрезины.
Максим искал взглядом сестру. Она шла рядом, прятала глаза. Семен Михайлович взял ее за руку и повел впереди. Дрезина оказалась моторизованной, с двумя платформами. На одну уложили носилки, на вторую забрался полковник. Конвоя Полис выделил аж пять бойцов, не мало ли против старика с девчонкой и раненого, подумал Белявский. Считая еще и самого Юшкевича. Дрезина тронулась с места, на моторе не трясло и не дергало, как на ручной, боль немного утихла, в голове прояснилось. Сверху проплывали закопченные тюбинги.
– Товарищ капитан, куда едем? – со смешком поинтересовался Крушинин, до сих пор хранивший молчание.
– Опять издеваетесь, Семен Михайлович? Ну, теперь-то вы попались… Соучастие побегу, утаивание информации… Или наоборот, разглашение? – Юшкевич отдал указание остановиться, но не глушить мотор.
Спрыгнул с платформы дрезины и отправил по двое-трое бойцов в разные стороны проверить туннель, перекрыв его заодно от посторонних. Похоже, продолжить разговор, начатый в допросной, он собирался именно здесь, не терпелось до Полиса. Старик тоже спустился на землю возле стены, Симка, никого не спрашивая, пронеслась к брату и крепко обняла его, защищая, поблескивая красными огоньками злых прищуренных глаз. Полковник отвернулся и глядел на брамина.
– Значит, устроили побег, Крушинин? И прямо в Рейх, рассчитывая, что контрразведка глупее ваших адептов?!
– Не глупее… Если вы смогли так точно рассчитать наш маршрут и даже явились лично, пользуясь тем, что вас здесь не знают в лицо. Но фамилию и звание грозного полковника, разумеется, слышали. И что вы собрались мне инкриминировать?
– Ну, как минимум, содействие в побеге по предварительному сговору с Белявским.
– И где доказательства? Я не одному кшатрию попался на пути в сопровождении этой девчушки, ваш Джексон и конвойный видели пистолет, которым она мне угрожала. Пока это не пахнет предварительным сговором. Под дулом ПМ меня заставили показать выход, оружейку и место хранение снаряжения, а
