Максим слышал об этом в первый раз, сразу представив боеголовку, падающую сверху, и ядерный гриб, дымом и пылью заволакивающий небеса. Кладезь бездны… Ящик Пандоры. Снова какие-то детские сказки вдруг оборачивались реальными событиями. Может, не такой уж сумасшедший этот Отшельник?
– Имеющий ухо да услышит! – тихо, но со значением поведал ему седобородый. И заговорщицки подмигнул.
Серафима бродила по залу, рассматривала алтарь с «карающим мечом» калибра семь-шестьдесят два, а Отшельник с удовольствием рассказывал свои истории этой чистой душе, коей считал девочку. Дни еще не успели стать длинными, как летом, но придется ждать много часов, пока не стемнеет настолько, чтобы снова отправиться в путь и одолеть последние сотни метров. И ссориться с хозяином парковки не хотелось. Оказалось, свое пристанище мужик оборудовал на время, в погоне за Сатанаиловым воинством набрел на хороший подвал, следуя за какими-то «всадниками Апокалипсиса». Усмехнувшийся Крушинин довольно быстро расшифровал это очередное загадочное послание перевернутого разума: конный памятник маршалу Жукову возле Исторического музея указывал прямо на Тверскую улицу. Воодушевленный отлитым в бронзе жестом великого маршала и невесть как избежавший влияния кремлевских звезд путник и направился вперед, пока не встретил повелительно простиравшего ладонь в сторону Моссовета Долгорукого! Так и обрел убежище, знамения на пути оказались на редкость удачными.
– И какие уж этому звезды… Тут и так полный звездец, все нипочем, – констатировал брамин.
Максим тоже посмеялся, стараясь, чтобы не заметил хозяин. И покосился на алебарду, которая намного более походила на карающий меч, чем автомат. Но если Отшельнику хотелось думать по-другому, пусть…
– Зверь подобен барсу, ноги у него, как у медведя, а пасть у него, как пасть у льва, – заявила Симка, присаживаясь поближе к брату и огню.
– Ну, ты, думай все-таки, кого слушать-то! – недовольно проворчал Максим, оглядываясь то на Отшельника, то на Крушинина, чьи речи иногда тоже казались слишком заумными. – А то крыша поедет.
– Да нет, Максим, он в каком-то смысле вполне нормально соображает, – возразил брамин. – Уважаемый воин Господа, не расскажете ли еще о вашей миссии?
И в тварях мерзостных, в красках описанных Отшельником, проглядывали знакомые черты мутантов, разве что изъяснялся он более вычурно, чем поддатые сталкеры. Да и те порой не отставали, выдумывая больше, чем видели на самом деле. Максим решил, что этот человек видел что-то страшное, из-за чего сошел с ума, а Берилаг, где его держали в клетке взаперти и каждый день могли убить, довел дело до конца. Теперь бывший пленник не выносит тесных станций и людей и ищет одиночества и простора на поверхности… Как же было на самом деле, никто не узнает.
Зверь, которого выслеживал сейчас Отшельник, оставлял на снегу когтистые следы шириной с медвежью лапу, о нем и пытался иносказательно на свой манер поведать Симке. Собаки, имя которым легион по всему городу, его не волновали, служили скорее досадной помехой главной охоте. И едой, конечно. В животе протестующе урчало, не привыкший в такой пище Максим отхлебнул из котелка, а сестру шлепнул по рукам. Еще не хватало растаявший снег пить! И так глаза светятся. Отшельник это явно заметил в полутемном убежище, но адским порождением девочку не считал. Называл ангелом, ликом подобным… В общем, нашел, с кем сравнить, главное, что сестренка не обиделась. Больше всех был занят брамин, давно не практиковавшийся в богословских беседах. Максим устроился поудобнее и задремал, хотя из бормотания иногда выбивались довольно громкие заявления:
– Пал Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу, пристанищем всякой нечистой и отвратительной птице! – восклицал Отшельник, будто пал «Вавилон» не двадцать лет тому назад, а буквально только что, и он спешил сообщить всем эту новость…
Проснувшись от очередного вопля, Максим учуял знакомый запах: пахло спиртом. Часов у него не было, но по тому, с какой горячностью спорили хозяин и брамин, понял, что усидели они уже немало. Крушинин больше держал стакан, чем пил, а вот Отшельник под давно остывшую закуску подливал себе из бутыли.
– И сделает он то, что всем – малым и великим, свободным и рабам – положено будет начертание на правую руку их или на чело их! – громогласно возвестил он, обиженный чем-то, указывая перстом на остатки нарисованной раскрытой книги.
«Начертание» от противогаза размазалось, превратившись в черную кляксу, но контур впечатавшейся краски угадывался на коже.
– Ладно, уел… – отмахнулся брамин. Его Отшельник сразу счел чем-то вроде сатанинского отродья, как минимум, бесом. Хорошо еще за оружие не хватался.
Белявский подсел к ним, пока беседа не превратилась в драку, и протянул стакан.
– Максим, вы отравиться не боитесь? Мало ли каких мухоморов он туда положил для лучшей связи с астралом?
– Смеетесь, Семен Михайлович? В гости заходите на Китай-город, там вам по желанию смешают хоть с мухоморами, хоть с корешками молодого горгона. А нальют обычную сивуху, – но и Максим больше делал вид, что пьет, только попробовал.
– Он говорит, что не уцелеет тот, кто видел серого тигриса…
– Серый… Как пепел, оставшийся после гнева Божьего. – подтвердил хозяин.
Если и уцелеет кто, узревший так называемого тигриса, то смотреть ему лучше из окон Генштаба, решил Белявский. Хотя было над чем задуматься: он единственный, для кого встреча с этим монстром обошлась без последствий, может, и вправду примета плохая. Узреть этого тигра еще раз он точно не хотел! А вот Отшельник мечтал об этом, сидя на постаменте возле Долгорукого, выслеживал жуткую тварь, оставлявшую на снегу отчетливые следы, а брехастые собаки опять спугнули дичь. Люди в доме его порадовали для разнообразия, хотя от гостеприимства давно отвык. После выпивки и долгого разговора тоже клонило в сон. Симка помогла ему улечься под рваное одеяло у огня.
– Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить… – пробормотал Отшельник, будто напутствуя и предупреждая.
До вечера оставалось ждать совсем недолго. Серафима, скучая, рассматривала алебарду, которую уже показывал ей хозяин, что-то втолковывая, да она не совсем поняла. Крушинин заинтересовался темным металлом, осторожно взял ее в руки.
– Настоящая… – с восторгом, неожиданным для старика, произнес он.
– А что, такое оружие может быть игрушечным, что ли? – скептически поглядел на здоровенный топор Максим.
– Нет, это же век шестнадцатый! Посмотрите, как сбалансировано. Интересно, из какого музея он ее упер?
Белявский взмахнул на пробу алебардой. Сильные, должно быть, руки у Отшельника – крушить псов этакой штуковиной. Овальное, хваткое, не скользящее в руке древко с граненным «яблоком», шаром-противовесом и шипом на конце. Древнее рубящее топорище улучшили, наклепав торчащий «рогами» наружу полумесяц, наверняка дело рук умельцев с Кузнецкого Моста. На обухе с отставленным вверх зубом клевца Макс заметил надпись: «In Nomine Domine».
– Именем Господа… – без лишних вопросов перевел брамин. – Он
