Полковник ухмыльнулся, довольный, что хотя бы одно его сокровенное желание исполнится. В ценность информации о химоружии он уже и сам не верил, жаль, что так все обернулось, но против природы не попрешь. И стал теперь этот образец безвреднее соды, протухнув под радиационным воздействием, если вообще когда-то существовал в реальности, а не в воображении полубезумного архивариуса.
– Парня ты оставишь мне, – будто и не услышал этих слов Крушинин, взглянув на дрезину, где застыл в ожидании раненый и блеснули отраженным светом широко раскрытые глаза Серафимы. А сам он сейчас, как никогда, напоминал инквизитора, мудрого, но бесстрастного, лишенного человеческих чувств. – Когда информация теряет военное значение, она переходит к браминам. Вместе с Максимом Белявским.
– Не слишком много на себя берешь?! – возмутился Юшкевич.
– Не слишком. Один кшатрий как-то раз высказал мне интересную мысль: брамины правят только потому, что им это позволяют, – старик выдержал многозначительную паузу, глядя во тьму, будто и она могла подсказать ему нечто новое и любопытное. – Но я бы поспорил, кто кому позволяет. Наш клан собирает знания, и нам сгодятся даже те, что представляют собой уже чисто академический интерес… А знаний так много, они просто беспредельны! Например, о том, как именно ты стал полковником.
Лицо замершего вдруг начальника разведуправления скрывал полумрак туннеля, и даже голосом ошарашенный Юшкевич себя не выдал: какой бы темной ни была его история, вытаскивать ее на свет заново он не собирался. Крушинин похлопал полковника по плечу.
– Да уж, ты хотя бы с ветерком прокатился. А я-то, старый идиот, на поверхности жизнью рисковал. И все зря! Пойдем, Юрий, пойдем… Иногда и наша с тобой важная работа заканчивается полным пшиком, тебе ли не знать.
Грязно выругавшийся Юшкевич сам сел за руль дрезины и резко дал задний ход – если бы не Симка, Максим слетел бы с платформы, а так лишь вынырнул из забытья от резкого толчка. С визгом тормозов остановив дрезину возле своих бойцов, занявших позиции в темноте, полковник рявкунл:
– Че встали?! Залезай, поехали. И остальных сейчас подберем, – после чего обернулся к брамину и добавил, – езуит ты старый, а не идиот. Натурально, езуит!
Максим улыбнулся краешком губ: «Вот теперь, кажись, и правда все».
Адвокат чувствовал, что даже боль отпускает его, внутри разжалась невидимая пружина, лишь руки сестры еще надежно держали на этом свете, не давая забыться, улететь туда, где нет никаких браминов и кшатриев, теперь и здесь можно жить. Вдохнул, тут же пожалел об этом – сломанные ребра снова впились в бок, как гвозди.
«Что будет дальше? Знать бы. Полкан, конечно, конкретный зуб на меня имеет, а с его авторитетом в Полисе может любую подляну устроить. С другой стороны, батя всегда учил, что проблемы лучше решать по мере поступления. Смог выдержать это все – справлюсь и дальше. Вот только отлежусь мальца, тогда и посмотрим, кто кого. Глядишь, и дед-брамин прикроет. Симка ему глянулась. Это хорошо. Это правильно…»
Дрезина тронулась с места, двигаясь в объезд, в сторону Кольца. Слушая мерное постукивание колес, чувствуя на плече горячую ладошку сестры, Максим еще раз улыбнулся и закрыл глаза.
Эпилог
Семен Михайлович удобно устроился в своем полукресле с подлокотниками и, дожидаясь пока немного остынет чай, развязал старый вещмешок. В пришитом внутри кармашке нашлась потертая колода карт с голыми девицами. Старик усмехнулся, отложил ее на стол и убрал внутрь вычищенный незаряженный ТТ. Пожалуй, стоило бы еще раз наведаться на Китай-город, уже под своим именем, а не чужой личиной, побеседовать, или как там говорится… перетереть со смотрящим дела, чтобы не беспокоился больше о предъявах браминов, сыграть в карты с его советником Каталой. Серафима рассказывала, что этот мафиозный consigliere любит покер. Крушинин тоже его когда-то любил, и блефовать не разучился до сих пор.
Полковник Юшкевич гонялся за призраками: с мертвого Липенко уже не спросишь, а тот, в свою очередь, позаботился о том, чтобы старший Белявский не смог никому ничего рассказать. Ставки росли на протяжении всей игры, Максим, не зная ее правил, наделал ошибок и тоже едва не поплатился жизнью. Ящик Пандоры закрыт. Старику сейчас вдруг представился этот крашеный зеленым армейский упаковочный деревянный ящик, он будто воочию увидел его на своем столе, вплоть до потертых боков, номера, нанесенного по трафарету белыми цифрами. И крепкие руки со сбитыми в бесконечных драках костяшками, кровоточащим ногтем на руке, защелкнули замок прямо у всех перед носом! Ладони придавили крышку, надежно и сильно, пальцы напряглись, обхватив углы.
Почему же такой образ возник в голове? Ведь контейнер для хранения образцов выглядит совсем иначе. Экранированный, защищенный от любого воздействия, рассчитанный на удары и даже взрывы. Скорее всего, он изготовлен из стекла или прозрачного пластика с капсулой внутри. И наверняка снабжен для безопасности антидотом, как полагалось при любых экспериментах. Есть риск, что транспортированный, куда следует, как указано в письме, третьего июля, образец прошел положенные испытания и более не существует. Но до того ли тогда было? Гражданские лица ничего не знали, но военные все-таки не по одному сигналу «атом» уведомлялись о начавшейся войне. И сам Крушинин знал… Иначе не оказался бы в нужное время в нужном месте, не привлекая внимания. Чай немного остыл, Семен Михайлович с удовольствием отпил глоток, вернув чашку на блюдце.
Нет, перед самым началом войны испытания всех новых разработок были отложены, скорее, из закромов подняли бы старые, еще не уничтоженные резервы времен СССР. И образец все еще хранится в лаборатории, ждет своего часа, укрытый надежным хранилищем, глубоко под землей. Подполковник Белявский знал больше, чем его сын, больше, чем он рассказал Липенко, больше, чем даже мог подумать его собственный отец. Иначе не счел бы простые бумаги смертельно опасными, защищая детей от беды. Не защитил, но это не его вина. И сейчас есть, кому позаботиться о них. Максим все еще хранит секрет, и пока жив, остается возможность открыть ящик Пандоры. Как он сам сказал тогда? Когда придет время…
Брамин убрал карты на место и отложил мешок, его нужно вернуть владельцу. Нехорошо воровать у своих, не правда ли? Пора навестить парня в госпитале. Хотя и без старика хватает посетителей: сестренка и «капитанская дочка» Маришка Миронова, отец которой еще до войны вырос из этого звания, надев штаны с лампасами. И сказки о звездах Максим теперь чаще слышит от нее,
