Разбор учения и выводы ушли в штаб флота и в управление члена Военного совета флота. Такой скандал уже через сутки оказался на рассмотрении наркома флота.
На следующее утро разгрузившаяся на Березани шаланда «Богатырь», принявшая ночью на борт разведроту флотилии и взвод морпехов с «Ударного», ошвартовалась у деревянного пирса на Кинбурнской косе у Покровских хуторов.
Вот они, особняки семьи Вольфов – главная усадьба колонии причерноморских немцев. Здесь живет семья старейшины клана и серого кардинала от политики Причерноморья и юга Украины, одного из спонсоров команды Троцкого и Ленина, олигарха сталинских времен. Наследников этого клана энкавэдэшники Сталина расстреляли сначала в 1934-м в Николаеве, а потом и в 1937 году на Березанщине, объявив одних английскими, а других немецкими шпионами. Власть, передававшаяся из поколения в поколение, вдруг потеряла прямых наследников мужского пола. Фактически к началу войны кланом стали править женщины, с чувством ненависти относившиеся к советской власти.
По окончанию войны в Очакове осталась только средняя дочь клана – Полина Белая, жена геройски погибшего в самом начале войны красного командира, она же и объединяла оставшихся женщин рода до конца 1960-х годов. В Бейкуше выжили только женщины и дети, успевшие сменить немецкие фамилии на украинские и русские. Участие дедов в начале войны в рядах Красной Армии и тяжелые ранения спасли некоторые семьи от репрессий, в том числе и нашу. Зная судьбу клана и почти 45 тысяч причерноморских немцев, я давно задумался о том, как спасти хоть несколько тысяч людей, каждого из которых, по списку, в будущем будет отлавливать и физически уничтожать всесильный КГБ Советского Союза. Именно таковой оказалась цена предательства и стоимость ВОЕННО-МОРСКОЙ БАЗЫ – КРЕПОСТИ, прикрывающей устье Днепра.
Часть II
Глава 1
Великий комбинатор, или один из детей лейтенанта Шмидта. Нет, не Шмидта – Александра
Шаланда, подошедшая к деревянному пирсу, с некоторым трудом нашла себе место среди нескольких аналогичных судов и почти двух десятков баркасов.
Длинный, глубоко вдающийся в воды лимана пирс и берег рядом напоминали муравейник. В отличие от пирса в Одессе или Николаеве, здесь все словно в настоящем муравейнике. Мужчины, женщины и дети, все словно в униформе, в однообразных, серого цвета мешкообразных робах и платьях, сшитых из парусины. Непременный атрибут одежды всех – жилетка с серой меховой оторочкой из волчьего меха. Несмотря на жару, некоторые местные жители щеголяют короткой открытой меховой жилеткой из того же волчьего меха. Южное солнце уже начало припекать, а здесь все, несмотря ни на что, в шляпах и платках. Женщины еще и в передниках.
Хотя наши матросы и морпехи почти как и местные одеты в морские робы из серой парусины, высадившийся с нашей шаланды взвод выделялся своей явной чужеродностью. Идти в логово «кинбурнских волков» без сопровождения я опасался, очень возможно, что где-то в каком-то зале висят портреты Гитлера или Геббельса и даже штандарт нацистский.
Вокруг все в работе, и даже маленькие дети чем-то заняты. Словно нет войны. Вокруг немецкая речь, в которой проскальзывает достаточно много украинских слов. Немецкая речь с украинским сленгом это что-то особенное.
Вообще колонии немцев-колонистов считаются своего рода образцом коммуны Ленина. Убрали из патриархальной немецкой общины национальность, религиозность и как религиозный анахронизм понятие семьи. Остались немецкий порядок, дисциплина и вера в руководителей. Именно поэтому уже с трехмесячного возраста ребенка отправляли в ясли, а матерей вновь использовали как равноправную рабочую силу и подругу мужчин коммуны. Так появляется система воспитания детей партии сначала в яслях «Красное солнышко», потом в садике-интернате и уже далее в детдоме-училище, с последующим направлением туда, куда пошлет партия и комсомол. Такие дети, словно дешевый одноразовый патрон, о котором некому вспоминать и которому не о ком вспоминать, кидались в топку войн за революцию без сомнений.
Отдельно, слегка на возвышенности, возле какого-то деревянного строения под навесом, за деревянным столом, на лавочках восседали четверо стариков с седыми, аккуратно постриженными бородками. Возле каждого, у ног, словно маршальские жезлы, прислоненные к лавочке или стенке сарая, стояли посохи с характерной немецкой закругленной ручкой.
Напротив стола с виноватым видом, в холщовых штанах, босой, но в волчьей меховой жилетке, застегнутой вверху на одну пуговицу, стоял и выслушивал наставления старших малец лет шести от роду. За его спиной тоже в меховом жилете стояла босоногая четырехлетняя девочка. Парочка детей в своих жилетках явно выделялись среди сверстников.
С моим появлением наставления закончились, и теперь все обратили внимание на меня и мое сопровождение.
– Здравствуйте, – здороваюсь со стариками. Возможно, это не старейшины, но и в колонии явно не последнее место занимают. Все в волчьих меховых жилетках, стараются сделать значительный вид, пряча заинтересованность за невозмутимостью. Каждый взял в руки посох, приосанившись, словно надев мундир.
– Й тобі не хворати. Здоровья товаришу красному командиру. Що сталось, яким це вітром до нас з’явились, та щей з такою охороною. – Украинский язык с немецким произношением самого старшего из стариков звучал шокирующе и непривычно.
– Хочу увидеть главу местной общины, – постарался напроситься на прием к главе Вовчего рода.
Повод официальный у меня есть. Мол, приехал просить выделить шаланду для увеличения перевозок. И это на полном серьезе.
В Очакове только четверть всех плавсредств принадлежит рыболовецкому колхозу (коммуне). Нет в коммуне и крупнотоннажных судов. Все, что крупнее 30 тонн водоизмещения, принадлежит немецким колонистам.
В жизни колонии право наследования по Библии применяется на практике. Все принадлежит старшему сыну и его наследникам мужского пола, исключение – наследование по девичьей линии. Здесь от рождения все знают, где имущество семьи, где имущество старших родичей семьи, где имущество рода и потом клана. Наследник клана должен обязательно быть только из прямых наследников, ему и его детям принадлежит право распоряжаться деньгами и определять ближайшую политику. Несмотря на кажущуюся свободу наследника, отец или мать во главе с советом старейшин клана могут сместить неугодного, объявив наследником кого-либо из его детей. Горе, если нет продолжения рода в детях. Так было от отцов – основателей рода. Пока в жизнь клана не вмешался НКВД. Вдруг в течение одного поколения три наследника оказались в застенках НКВД и расстреляны. Еще один, самый старший – Александр, исчез в топке боев Первой мировой на севере, не оставив наследника.
Мой замысел очень прост, его описали еще Ильф и Петров в своем «Золотом теленке». Великий комбинатор объявлял себя сыном лейтенанта Шмидта, а я решил объявить себя сыном Александра Вольфа, наконец-то нашедшего свою родню. Объяснять сказки о будущих наследниках и волшебных переселениях душ глупо. Объявлять себя пророком от красных людям, которые уже столько лет живут с ненавистью к советской власти, также сродни глупости. Зато семья, которая из поколения в поколение заботится о своих детях, вполне может
