– Так «Лед О’Каин» вызывает онемение? – спросила я ее. – Откуда он берется? По всему это замечательное снадобье.
Она пожала плечами:
– Самое обычное лекарство в наше время. Можно купить в любой аптеке. Вы ведь знаете, что такое аптека?
– Я-то знаю, а вот он не знает, – был мой ответ. – Я ему объясню.
Никаких зловещих родинок на мне не нашли, и дама с помощником, забрав свои бинты и снадобья, удалились. Больше я их не видела, ибо воистину в это время есть тысяча разновидностей врачей, каждый осматривает иную часть тела иным приспособлением, и Вы бы неприятно изумились, миледи, расскажи я вам, куда они заглядывали.
Когда нас оставили одних, я поведала Магнусу все, что знаю (за исключением моих замыслов, разумеется). Почти все время, что я говорила, его голубые глаза были круглыми, точно блюдца.
– Но да будет тебе известно, – закончила я, – что мне еще не приходилось покидать свою эпоху, разве что на год-два назад, для забавы. Больше мне рассказать нечего, все остальное для меня так же внове, как для тебя.
Через несколько дней жар прошел, и я окрепла, понемногу привыкая к жизни без магии. Когда я уже могла говорить без труда, пришел Тристан. Он привел с собой пожилого джентльмена и двух дам помоложе меня. Более юная была хороша собой и носила юбку, вторая, невзрачная, одевалась как мужчины; в ней чувствовалась ученость, как в аббатисе.
– Это Грайне, – сказал Тристан. Лицо у него было напряженное.
Я обворожительно улыбнулась и протянула джентльмену руку. Тот уставился на меня. Осанистый, и по тому, как держится, сразу видно, что родовитее Тристана, густые седые волосы зачесаны назад, будто он позирует для статуи. Что-то в нем напомнило мне поганца Леса Холгейта, который вызвал ломах и погубил мою жизнь.
– Доктор Роджер Блевинс, – обреченно произносит Тристан.
– Бог да хранит вас, милорд, – молвлю я, подаюсь вперед с дивана и пожимаю ему руку – осторожно, потому что в тыльной стороне ладони у меня по-прежнему иголки.
– Приятно познакомиться, но, прибыв сюда, вы нарушили протокол, – сурово говорит он с гневом в глазах.
Я, как всегда в таких случаях, начинаю заклятие, чтобы его смягчить… и тут у меня все внутри обрывается, ибо я вспоминаю – оно не сработает! Истинно говорил Тристан – магии там нету вовсе. Немудрено, что мне было так худо и тоскливо.
– Молю меня простить! – восклицаю я, силясь не выказать отчаяние. – В Лондоне у нас все по-простому, мне и невдомек было, как размеренны ваши привычки. Ведь хорошо, что я здесь и узнала это?
Мужчины переглянулись, и оба вздохнули, каждый по-своему. Блевинс сделал движение головой, и Тристан кивнул, будто понял тайный знак.
– Мел, – чуть устало сказал он менее красивой из женщин, – познакомься с Грайне. Грайне, это доктор Мелисанда Стоукс. А это Эржебет.
Второе относилось к накрашенной красавице в юбке.
Мелисанда без приветственной улыбки, но со сдерживаемым весельем в глазах пожала мне руку.
– Большая честь свести с тобой знакомство, Грайне. Мы очень многим тебе обязаны. Добро пожаловать в Америку.
Мелисанда оказалась куда спокойнее и тише, чем я ее воображала. Видать, она умна не напоказ, как образованные дамы при Елизаветином дворе, что вечно рвутся заткнуть друг дружку за пояс. Ее ум – секретное орудие, и, безусловно, это вызвало у меня уважение. С первого взгляда ощущалось, что между ней и Тристаном пылает огонь страсти, но ни он, ни она не желают этого признать. Однако тяга между ними чувствуется в воздухе почти зримо. Думаю, когда я вернусь туда, дабы исполнить план, о котором вскорости вам поведаю, я найду способ обратить их взаимное влечение к своей пользе.
Что до Эржебет, их первой ведьмы, она и впрямь красавица, однако несчастна. Неудовольствие ясно сквозит в ее жгучих очах, а лицо будто от рождения такое, что губы поджимаются или кривятся в ехидной усмешке. И все же я сразу ощутила в ней странное очарование (простите мне это слово, миледи).
Вместо того чтобы пожать мою протянутую руку, Эржебет поднесла ее к губам и поцеловала.
– Приветствую тебя как сестру, – говорит она. – Так я приветствую всех ведьм, живущих в моем доме и находящихся под моим покровительством.
– Подождите минутку, – вмешивается Тристан. – Мы не знаем, возьмем ли ее сотрудницей.
– А я не знаю, останусь ли я, – отвечаю я, – если обо мне собираются говорить так, будто меня нет в комнате.
– Грайне, ты не понимаешь. Ты не можешь вернуться, – с досадой произносит Тристан. – Историческое лицо, попавшее сюда, вернуться не может, поскольку слишком много знает, и это опасно.
– Коль так, значит, останусь, – любезно молвлю я.
Блевинс слушает наш разговор с видом (как он воображает) мудрым и понимающим. Начал-то сурово, а теперь запел иначе, превратившись в друга и заступника бедной Грайне.
– Неужели вы хотите превратить несчастную женщину в арестантку? – говорит Блевинс и подходит ближе, будто хочет заслонить меня от их гнусных поползновений. – Нет, нам нужны ее таланты в АТТО. Подготовка ведется уже несколько месяцев, Тристан. Может, вы все пропустили за то время, когда геройствовали и становились святым, наблюдали диахронический срыв в Пере и отдыхали во Франции, но Грайне, хоть и появилась раньше времени, прибыла сюда, чтобы работать со мной. Как только уладим все формальности, она получит те же свободы и привилегии, что остальные сотрудники-анахроны.
Наступившую тишину, когда Мел и Тристан возводят очи горе, нарушает Эржебет:
– Грайне не сотрудница. Она не подписывала ваши глупые бумаги. Она лишь помогала вам по доброте сердечной. Вы не имеете над ней никакой власти. И насколько я знаю, вы у нее в огромном долгу и даже не подумали ее вознаградить.
Затем она обращается ко мне:
– Это ужасный мир, и я бы не осталась в нем по своей воле, но у меня есть моральный долг. У тебя нет. На твоем месте я бы немедленно вернулась к себе. Однако если все-таки решишь остаться, я постараюсь, чтобы ты тут не так страдала, как я.
Я бы больше посочувствовала, скажи это грязная нищенка, однако платье на Эржебет такой тонкой материи, какую носят только придворные Бесс, хоть и неприлично короткое. Уж не слишком ли она привередлива? Однако она предложила мне свой кров и хлеб, и я с благодарностью соглашаюсь.
– Я научу тебя всему, что необходимо для выживания в этом чужом мире, – продолжает она твердо, словно бросая вызов остальным, на которых теперь не обращает ни малейшего внимания. – Они уверены, что подготовили помощь для анахронов, которых забирают сюда, но эта помощь
