А затем она отправила меня туда снова. И снова, и снова, и снова.
Казалось, я обитаю в странной вселенной на пересечении «Дня сурка» и компьютерной игры. Я знала, как «пройти уровень»… и делала это с каждым разом все лучше, что, впрочем не избавляло от необходимости назавтра повторить всю последовательность от начала до конца.
Разумеется, каждый раз что-то немного отличалось. Ибо в этом-то и состояла суть того, что Эржебет называла Нитями. Ни один вариант прошлого не был точным клоном другого. Скорее я наблюдала семейство похожих между собой прошлых, и какой окажется общая фигура, зависело от мелких обстоятельств. В следующий мой визит дом ведьмы стоял ближе к реке, но этим расхождения и ограничивались. А вот на четвертый раз Дядюшка Григгз оказался слепым, и воловьей упряжкой правил его сын (как старший дееспособный мужчина в семье он в этой версии не стрелял из лука по кроликам). В пятый на меня вместо старшего паромщика пялился младший. В этой Нити у матушки Фитч был только сын, однако она пообещала рассказать обо мне другим ведьмам, если сумеет их разыскать в таком обществе. В шестой раз печатник Стивен Дэй был пьян, и я, выходя из лавки, слышала, как он заплетающимся языком говорит Иезекии Ашеру: «Не пойму отчего, но эта девушка кажется мне такой знакомой…»
Из дневника Ребекки Ист-Ода
22 июня
Температура примерно 75о по Фаренгейту, приятная влажность. Ветер ЮЗ слабый. Барометр падает.
Посадила в контейнеры на парадном крыльце: кудрявую капусту, латук, лук-севок. Чайные розы пришлось перенести на южную сторону дома, пока их корни совсем не погибли.
Раскопки продолжаются. Тристан уже не говорит, что землю полезно рыхлить. Предложил, когда яму будут засыпать последний раз, внести удобрения. Соседи подали жалобу на шум по утрам. Кошки сами не свои, хотя из дому я их не выпускаю.
Сегодня раскапывали шестой раз. С каждым днем, когда мы смотрим на работающего Тристана, мерцание все сильнее. Такое чувство, что при попытке взглянуть прямо на яму какая-то сила отводит мои глаза. Очень странное ощущение, но Эржебет говорит, это хороший знак. Фрэнк придумал аббревиатуру МЕРЦАЛ: межреальностноцентрированная аутолюминесценция – и страшно собой доволен. Хочется верить, что он не выдает желаемое за действительное.
Мел явно вымотана каждодневными путешествиями в прошлое, но держится молодцом. Тристан все более взбудоражен (он прячет волнение, но все равно заметно).
– Не можете ли вы ускорить процесс? – спросил он у Эржебет сегодня.
– Нет, – ответила она и добавила, словно логический вывод: – Теперь я готова поехать в Венгрию плюнуть на могилы моих врагов.
Тристан: Мы об этом уже говорили. Нам нужны деньги. Сейчас мы как раз их добываем.
– Знаю. Я была в кабинете того грубого идиота в Вашингтоне, когда вы продали меня в бессрочную кабалу.
Пауза, пока он восстанавливал самообладание.
– Чем быстрее мы добьемся результата, тем быстрее мы отправим вас в Венгрию плюнуть на могилы ваших врагов.
– Я не могу изменить законы природы, что бы вы ни наобещали тому идиоту. Но следующий раз, перенося Мелисанду, я очень постараюсь направить ее в Нить, особенно чувствительную к переменам. Это наибольшее, что я могу.
Диахроникадень 335(колониально-бостонский вимн, 1640)В которой я сталкиваюсь с фундаментальными трудностями
От этого, последнего, как я надеялась, визита в колониальный Бостон мне хотелось одного: отделаться как можно скорее. Я уже усвоила, что ведьма знает обо всех моих посещениях, но упоминает о них лишь изредка и уклончиво. В определенном смысле все это происходило одновременно с разными ее версиями. То же самое можно было сказать о соседях матушки Фитч, но до меня постепенно дошло, что у ведьм эти разные версии как-то теснее связаны между собой, чем у обычных людей. Так что на этот раз я болтала меньше и отправилась в путь быстрее – наконец-то (к моему огромному облегчению, несмотря на все неудобство) в одолженном матушкой Фитч корсете. По счастью, Дядюшка Григгз тоже выехал пораньше, а вол у него был не такой медлительный, и солнце палило еще не в полную силу. Я за рекордное время переправилась через реку, через несколько минут вышла из лавки с Массачусетской Псалтирью под мышкой, и даже бочар держался со мной уважительно и сделал все в мгновение ока (быть может, оттого, что я выглядела приличной женщиной, а не бесстыдницей). У меня было ощущение последней недели перед каникулами: в школу ходить еще надо, но только для виду.
Я была в таком отличном настроении и так хорошо знала дорогу, что к ручью шла практически на автопилоте. Наверное, именно поэтому я не сразу заметила кардинальную перемену: ручей из моих прошлых визитов превратился в бурную речку. Я глянула на нее… и застыла на месте. Русло совсем недавно углубили и спрямили, а поскольку я смотрела вверх по течению, то видела, как далеко простираются эти рукотворные изменения.
Передо мной был фундамент здания. У меня отвисла челюсть. Траву и кусты вокруг валуна расчистили, а сам он стал частью наполовину законченного фундамента, над которым возвышался примерно до середины будущего первого этажа. Рабочих на участке не было, но лежали штабеля бревен и отесанного камня, на кусках брезента валялись пилы и молотки, а за валуном, у ручья, стояла огромная бадья для замешивания цемента, окруженная мешками с песком. Средств на строительство явно не жалели; куча денег должна была уйти только на то, чтобы добыть и привезти сюда камень.
Что это? Как оно появилось на ровном месте и что мне теперь делать? Закопать книгу здесь я не могла, так что, обреченно вздохнув, побрела обратно к кембриджскому частоколу. Днем ворота стояли открытые и не охранялись. Я вошла в поселок и вновь отправилась в лавку.
Лавочник Ашер и печатник Дэй только что закончили спорить. Ашер, видимо, победил, потому что Дэй с угрюмым видом складывал книги в ящики. Я извинилась и незаметно поставила бадейку на пол.
– А что там строят у ручья, рядом с Уотертаунской дорогой? – спросила я.
Лавочник рассмеялся – без злобы, но и не весело.
– Самое честолюбивое предприятие, на какое когда-либо толкал людей дьявол. Некая компания со старой родины решила застолбить долю в будущем процветании здешних краев и сочла, что Провидению угодно обогатить нас посредством сахарного клена.
– А как называется компания?
– Бостонское товарищество для Бостона.
– Вы – пайщик? – спросила я.
Ашер мотнул головой:
– Мне предлагали вложить средства, и, должен сознаться, я чувствовал большое искушение вложиться в настолько передовой замысел. Однако, боюсь, он чересчур опередил время. Пока все акционерные общества в Новом Свете разорялись либо отходили короне, и нет оснований полагать, что у этого дела пойдут лучше. Город обнесен частоколом, потому что индейские племена постоянно воюют между собой, а фабрика
