— Пустое, — блеклым, безжизненным голосом, стараясь быть спокойной, ответила хозяйка замка. — Я в полном вашем распоряжении. Можете прямо сейчас задавать свои вопросы.
— Благодарю вас, мадам, за понимание. Вы не скажете, кто мог написать эту записку, что получил ваш сын? — Он держал в руках злосчастный листок, ставший причиной безвременной кончины наследника, и рассматривал ровные строчки, по которым трудно было определить, кто мог написать их — мужчина или женщина.
Риньера, сдерживая слезы от увиденной записки, промокнула платком глаза и ответила:
— Не знаю, сударь. Я сама учила и сына, и Клавдию. Но этот почерк мне не знаком. Хотя могу сказать, что он принадлежит мужчине.
— Мужчине? — Свирт еще раз прочитал строчки. — Почему вы так думаете?
— Потому что женщина пишет мягче, а тут явно видны острые углы. Это без сомнения мужской почерк.
Свирт вгляделся в буквы и должен был признать правоту мадам Ла Коше. Этот почерк подошел бы мужчине, аккуратному, обладающему твердым характером и решительностью. Он отдал должное уму и наблюдательности женщины.
— А ваш сын знал почерк девушки?
Кварт специально не стал называть казненную по имени, щадя чувства риньеры. Они медленно шли к замку, и сторонним наблюдателям могло показаться, что они вели дружеский светский разговор, как давно знакомые люди. Ла Коше держалась просто, не кичась своим положением, и Кварту было нетрудно с ней общаться, он позавидовал ландстарху в его выборе и понял, как ей приходилось несладко с таким деспотичным мужем, каким был Гиндстар ла Коше.
— Конечно знал, — впервые за все время разговора проявила эмоции риньера. — Поэтому я была удивлена тем, что он поверил, что эта записка от Клавдии.
— Он что, был так беззаветно влюблен в девушку?
— По-видимому, да, — кивнула женщина.
— Спасибо, мадам, Вы мне очень помогли, у меня пока к вам нет больше вопросов. — Свирт вновь поклонился.
— Тогда слуги проводят вас в гостевые покои, сударь, и покажут замок. Я выделю для вас бывшего прислужника сына, он вам окажет все необходимое содействие. — Хозяйка ушла, распрощавшись, а Свирт направился в выделенные для него покои.
По устоявшейся привычке он тщательно обследовал выделенную ему комнату. Простучал стены, пытаясь обнаружить скрытые ниши, двери или отверстия для прослушки и, ничего не обнаружив, остался доволен. У двери снаружи стоял один из шуаней, пугая своей внешностью слуг. Второй обследовал замок. Дверь приоткрылась, и в нее заглянул, согнувшись в поклоне, пожилой слуга, с бакенбардами и большими залысинами на лбу.
— Ты кто? — спросил Свирт, рассматривая колоритного старика.
Тот прошел в комнату, и в нем была видна стать бывалого солдата.
— Том, ваша милость, — отвечал слуга с чувством собственного достоинства, — хозяйка послала меня вам в услужение.
— А, так ты бывший прислужник наследника?
— Он самый, ваша милость.
— Тогда заходи, поговорим, — пригласил старика Свирт, и пока тот прошествовал к столу, внимательного его рассмотрел. — Ты из бывших солдат, Том?
— Так и есть, ваша милость. Сержант королевского кирасирского полка, — вытянувшись, представился старик. — Служил под началом отца ландстарха, сначала ему, а затем его внуку.
— Хорошо, Том, присядь и расскажи мне о наследнике, что ты о нем знаешь, — сильно ли он был влюблен, и кто мог об этом знать? — Слуга внушал уважение и, по первому впечатлению Свирта, предать не мог. Был он каким-то надежным, преданным, словно стена этого замка, и, по-видимому, неглупым, раз его назначили наставником наследнику.
Том сел и прямо посмотрел на Свирта.
— Задавайте ваши вопросы, господин.
Кварт еще некоторое время рассматривал слугу, убеждаясь в правильности своего первого впечатления. С ним нужно быть открытым и спрашивать прямо, понял он.
— Том, я прибыл для того, чтобы попытаться разобраться в смерти сына ландстарха. Ты поможешь мне?
Слуга молча кивнул.
— Тогда, может, у тебя есть предположения, как это могло случиться? — спросил Свирт.
Но старик в ответ только скривился как от боли и отрицательно покачал головой.
— Нет, ваша милость, я не знаю.
— Хорошо, давай просто поговорим. — Не будучи обескураженным ответом старика, он спросил: — У тебя есть дети, Том?
— Есть, ваша милость, дочь. Ей семнадцать лет. Она убирала в комнате молодого господина.
— Как ее зовут?
— Марта, ваша милость.
При словах о дочери старик заметно взволновался, и это не ускользнуло от внимания Свирта.
— Ты боишься, Том, что Марту могут обвинить в том, что она причастна к смерти наследника? — спросил он.
— Боюсь, ваша милость, — не стал юлить слуга. — Она не виновата, я клянусь в этом.
— Давай поговорим о другом, Том. С кем мог поделиться Ризбар о своих чувствах к девушке? Ты знал его лучше других.
Старик пробуравил глазами Кварта.
— Малыш не общался ни с кем, кроме меня, матери и Клавдии. Он был замкнутым и считал, что отец его не любит. Тот был постоянно занят… — Он замолчал. — Только я знал о его влюбленности и рассказал Марте. — Он еще помолчал. — Я хотел, — с трудом подбирая слова, продолжил старик, — чтобы Марта утешила молодого господина и отвлекла его от глупостей.
— И как, утешила? — с интересом спросил Свирт.
— Нет, мальчик не захотел.
— Это тебе сказал сам Ризбар?
— Нет, — неохотно ответил старик. — Это мне рассказала Марта. Но я ей верю, ваша милость.
— Понятно, — кивнул Свирт. — Значит, Ризбар о своих чувствах сообщил тебе, Том, ты своей дочери, а она кому? — Взгляд агента стал острым, сам он встал в стойку, как охотничий пес, почуявший дичь.
Старик бросил на него потяжелевший взгляд, но ответил:
— Никому.
— Как это? — пришло время удивиться Свирту. — А как тогда кто-то узнал о его влюбленности? Ты кому-то рассказал?
— Ваша милость, ни я, ни моя дочь об этом не распространялись.
— Хм, — с сомнением хмыкнул Кварт. — Ты в своей дочери так уверен, Том?
— Да, ваша милость, уверен. — Взгляд старика был прям. Он упрямо смотрел в глаза Свирта и готов был отстаивать свое мнение до конца.
