— Умных к умным? — удивился Сунь Вач Джин. И замер. — А меня, значит, к тебе? — Немного посидел в раздумьях и закхекал — и, уже не сдерживаясь, захохотал. — Умных к умным! Ха! Ха! А меня — к тебе!
Утром приехал инквизитор, он хмуро выслушал ночную историю, походил по постоялому двору и вынес вердикт:
— Не иначе как враг в них вселился. Одержимы они стали. Здесь нужен обряд очищения.
Он сурово посмотрел на жену убитого хозяина постоялого двора.
— Говори, женщина, как на духу. Чем занимался твой муж? Каким богам молился?..
Вскоре он вышел из хозяйских покоев и спрятал туго набитый кошелек под рясой. Увидел простодушную рожу ученика мага и рявкнул:
— Поехали, отродье бесовское.
Паренек, смотревший до этого с почтением, широко открыл глаза и осмотрелся.
— Это вы сейчас кого призываете, святой отец? — спросил он. И тут же, не давая вставить инквизитору слова, продолжил: — О-о-о! Понимаю! Вы и слугами врага научились повелевать! — простодушно, но в то же время заговорщицки глядя на лицо духовной особы, ставшей бордовой, закончил: — Когда я нашим в школе расскажу, мне не поверят. Так я на вас сошлюсь.
— Ты что… Ты что… несешь, полоумный? Какие слуги врага! Это я тебя позвал! — Он поднес кулак к носу ученика мага и произнес: — Попробуй только кому-нибудь рассказать свою байку. Найду и сожгу!
— Да понял я, ваше святейшество, не дурак, — ответил тот.
«В том-то и дело, что дурак! — подумал инквизитор. — Давно бы сжег тебя, урода, да ты мне в планах моих пригодишься». Но вслух произнес:
— Пошли, мы уезжаем.
Опять потянулась пыльная дорога, редкие караваны купцов, одиночные повозки крестьян, везущих товары в ближайший город. Немилосердно палящее солнце и храп святейшей особы. Так, скучая, Артем добрался до монастыря преподобного Брока. На холме стояла большая крепость, окруженная невысокой каменной стеной. Поверх стен видны были верхние этажи и крыши зданий, больше напоминавших тюремные блоки, чем жилища монахов. Узкие проемы окон и серость камня создавали именно такое впечатление.
На воротах стояли вооруженные алебардами солдаты, парясь в железных нагрудниках и шлемах, похожих на тарелки. Они беспрепятственно пропустили инквизиторский возок, и он докатился до середины двора. Артем помог отцу Ермолаю спуститься и, опустив голову, смиренно замер рядом. Лицедействовать землянин умел, был хорошим артистом и мог спародировать любого преподавателя. Его манеру, походку и даже немного речь. Поэтому играть роль простодушного дурачка ему было легко, особенно имея физиономию Артама, смотрящего на мир всегда с удивлением.
— Вот, брат Шрунге, привез тебе нового послушника на пару недель, из учеников магов. Захотел прикоснуться к познанию истины и омыться ее светом, — сказал инквизитор подошедшему толстому монаху после того, как они минуты две здоровались и друг друга благословляли.
Брат Шрунге удивленно посмотрел на смиренно стоявшего и уткнувшегося взглядом в носки своих сапог паренька и перевел взгляд на отца Ермолая.
— Ученик мага решил познать учение Хранителя? — уточнил он.
— Нет, только поближе познакомиться с верой в Хранителя. Он, как маг, слаб, не может плести плетения, поэтому подумывал поменять свою жизненную стезю, — ответил инквизитор и добавил: — Обратился ко мне, и я решил помочь юноше в столь богоугодном деле. Пожив рядом с братьями, он наберется от них мудрости и, может быть, встанет на путь света, отвергнув мерзкую магию. А мы с вами спасем еще одну заблудшую душу.
Отец Ермолай под палящим солнцем устроил целую проповедь и, явно устав, завершил ее, махнул рукой.
— В общем, забирай его, — и, не прощаясь, направился к отдельно стоящему особняку.
Толстяк критически осмотрел Артема с ног до головы и задумчиво спросил:
— Куда же мне тебя определить?
— Так знамо куда, святой брат, поближе к кухне, подальше от начальства.
— А ты не такой балбес, каким кажешься, — засмеялся толстяк. — Дрова рубить умеешь?
— Кто же не умеет колоть дрова, брат Шрунге, — ответил Артем, в свое время нарубивший не один десяток кубометров колуном.
— Тогда пойдем на кухню, к ней рубщиком тебя и пристрою. А ко мне и другим братьям обращаться нужно «досточтимый иерон». К отцу настоятелю — «ваше преподобие» или «отец предстоятель». Он один имеет духовное звание. Мы же все братья — подвижники, удалившиеся от мирской суеты. К братьям инквизиторам можно обращаться по имени, например, «отец Ермолай» или «святой отец». Запомнил, неуч?
— Запомнил, досточтимый иерон, — весело ответил Артем. Он уже понял, что здесь не тюрьма, а работа при кухне — это то, что ему нравилось еще с армии. Тем более что досточтимый Шрунге в своем подвижничестве голодом себя не морил и плоти своей не истязал. Он шел переваливаясь, как уточка, с розовенькими щечками, будто у поросенка.
Монах передал его такому же упитанному иерону в белом переднике и высоком колпаке и ушел. Тот посмотрел на стоявшего Артема и сказал:
— Чего стоишь, иди работай. Кто не работает, тот не ест.
— Я даже если стою, все равно работаю, — важно ответил Артем, — так что голод мне не грозит.
— А что ты делаешь? — уставился на него повар. Как впоследствии оказалось, только один из помощников повара.
— Я размышляю над славой Хранителя, — ответил землянин и чуть не рассмеялся, когда посмотрел на ошарашенную физиономию монаха. Но обострять отношения не стал и спросил: — Где орудия производства?
— Чего? — лицо досточтимого иерона еще сильнее вытянулось.
— Где дрова и где топор, досточтимый иерон? — сжалился над беднягой землянин и скромно потупился.
— А-а! — протянул монах и махнул рукой: — Пошли, покажу.
Во внутреннем дворе монастырской кухни лежала большая груда распиленных деревьев.
— Вот! — вновь показал рукой монах и хитро ухмыльнулся. — Как все порубишь, приходи обедать.
Артем посмотрел на эту гору и хмыкнул:
— Смешно, — однако спорить не стал. Снял сумку, разделся по пояс, подошел к колуну и поплевал на руки.
— Что, так и будешь просто железкой махать? — услышал он вопрос и повернул голову в сторону вопрошавшего. На дровах сидел великий Сунь Вач Джин и с издевкой
