Когда перед Руби поставили ужин, она горько вздохнула:
– Кимрильский суп. Опять! – Она набрала ложку и позволила ей по капле вылиться обратно в миску. Суп был бежевым и жидким, как сточная вода. – Знаете что? Это чистилищный суп! – Повернулась к Спэрроу и спросила: – Ты не могла бы вырастить нам что-то новое?
– Конечно могла бы, – ответила та с едкостью в голосе, которой не было, когда она общалась с Сарай, – если бы мой талант заключался в том, чтобы создавать семена из воздуха. – Девушка изящно глотнула супа с ложки. – Но увы.
Спэрроу могла выращивать, но ей нужно с чего-то начинать. Большую часть времени сад цитадели был декоративным – полным экзотических цветов и с небольшим количеством чего-либо съедобного. Им повезло, что некий старый садовник сделал небольшой огород с травами, свежей зеленью и несколькими овощами, и очень повезло, что их редкая гостья – белая птица по кличке Привидение, которую нарекли за привычку испаряться в воздухе, – сочла нужным однажды подбросить в сад несколько клубней кимрила, иначе они бы давно умерли с голоду. Кимрил легко выращивать, и он довольно питателен, хоть и безвкусен. С тех пор он стал основным продуктом их скучной диеты. Сарай гадала, знала ли птица, что спасла пятерку голубых чудовищ, или же то была простая случайность? Больше она ничего не приносила, так что второй вариант казался более вероятным.
Спэрроу выращивала их пищу. Ферал наполнял дождевые бочки. Руби тоже не отлынивала. У них не было топлива, поэтому горела она сама. Создавала огонь, на котором готовились их трапезы, подогревала воду в ванне. А Минья – что ж, на ее ответственности были призраки, которые выполняли большую часть работы по хозяйству. Сарай единственная, кто не принимал участия в повседневных задачах.
«Чистилищный суп», – подумала она, помешивая его ложкой. Простейшее блюдо, какое только можно придумать, поданное в лучшем фарфоре и на элегантном подносе из чеканного серебра. Ее кубок, тоже из чеканного серебра, был сделан в виде извилистых ветвей мирантина. Давным-давно из этих кубков боги пили вино. Теперь же в них наливали только дождевую воду.
Давным-давно жили боги. А теперь остались только дети, расхаживающие в нижнем белье своих мертвых родителей.
– Я так больше не могу! – выпалила Руби, бросая ложку в суп и забрызгивая стол и свою новую сорочку. – Я отказываюсь делать еще хоть один глоток этой безвкусной жижи!
– Обязательно так драматизировать? – спросил Ферал, отложив ложку, чтобы пить прямо из миски. – Он не настолько ужасен. По крайней мере, у нас еще осталась соль в кладовке. Представь, что будет, когда она закончится.
– Я и не говорила, что он ужасен, – ответила Руби. – Будь он ужасным, я бы не назвала его «чистилищным супом», верно? Это был бы «адский суп»! Что было бы куда интереснее.
– Угу, – кивнула Спэрроу. – Так же, как страдать от вечных пыток демонов «интереснее», чем не страдать от вечных пыток демонов.
Далее началась дискуссия о достоинствах «интересного». Руби утверждала, что оно всегда того стоит, даже если за этим следует опасность и неминуемая гибель.
– Чистилище – это нечто большее, чем просто отсутствие пыток, – спорила она. – Это отсутствие всего! Может, вас и не пытают, но и не доставляют удовольствия.
– Удовольствия? – брови Спэрроу взмыли вверх. – И как мы пришли к этому?
– Разве ты не хочешь получать удовольствие? – Глаза Руби блеснули красным, уголки губ хитро изогнулись. В ее словах слышалась такая тоска, такой голод. – Разве ты не хочешь прятаться с кем-нибудь от чужих глаз и заниматься всяким?
Спэрроу покраснела, в ее голубые щеки проникла розовая теплота и придала им фиолетовый оттенок. Она покосилась на Ферала, но тот не заметил. Он смотрел на Руби.
– Даже не мечтай, – сухо отрезал он. – Для одного дня ты достаточно меня развратила.
Девушка закатила глаза:
– Ой, я тебя умоляю! Уж этот эксперимент я повторять не собираюсь. Ты отвратительно целуешься.
– Я?! – негодующе воскликнул он. – Это все ты! Я даже ничего не делал…
– В том-то и беда! Ты должен что-то делать! Это тебе не лицевой паралич. Это поцелуй…
– Скорее утопление. Я даже не подозревал, что человек может вырабатывать столько слюны…
– Ох, мои милые гадючки, – раздался успокаивающий голос Старшей Эллен, впорхнувшей в помещение. Ее голос парил, а она парила следом. Женщина не касалась пола. Не тратила сил на иллюзию ходьбы. Больше, чем любой другой призрак, Старшая Эллен давно избавилась от всяческих притворств смертности.
Призраки не подчинялись тем же законам, что и живущие. Если они выглядели так же, как при жизни, то лишь по собственному желанию: либо верили, что они и без того идеальны, либо же боялись потерять последнюю связь с реальностью в виде собственного знакомого лица, или – как в случае с лакеем Кэмом – им попросту не приходило в голову менять обличье. Но это случалось довольно редко. Большинство из них со временем вносили хотя бы небольшие изменения в свои фантомные формы. Младшая Эллен, к примеру, при жизни была одноглазой (второго глаза ее лишила богиня в дурном настроении). Но при смерти она вернула его, а также увеличила себе оба глаза и сделала гуще ресницы.
Но истинным мастером посмертного превращения была Старшая Эллен. Ее воображение – орудие чудес, и с помощью призрачного образа она выражала свое вечно меняющееся и удивительное внутреннее «я».
Этим вечером она надела венец из гнезда с элегантной зеленой птичкой внутри, выдающей разные трели. Всего лишь иллюзия – но она была идеальна. Лицо женщины осталось более или менее прежним, лицом матроны: высокие скулы, розовые круглые щеки – «щечки счастья», как называла их Сарай, – но на месте белых как вата волос были листья, колыхающиеся позади нее словно на ветру. Она поставила на стол корзинку с печеньем из кимрильской муки – таким же безвкусным, как суп.
– Хватит тявкать и рычать, – упрекнула она. – Что вы там говорили о поцелуях?
– Да ничего, – ответил Ферал. – Руби пыталась утопить меня в слюне, вот и все. Если подумать… кто-нибудь из вас видел Кэма в последнее время? Он же не умер где-то в луже слюны, правда?
– Ну, он определенно умер, – подметила Сарай. – За слюну не ручаюсь.
– Наверное, он где-то прячется, – вмешалась Спэрроу. – Или молит Минью освободить его от этих мук.
Руби оставалась невозмутимой:
– Говорите что хотите. Ему понравилось. Могу поспорить, что сейчас он сочиняет об этом стихи.
Сарай тихо фыркнула. Старшая Эллен вздохнула:
– Эти губки доведут тебя до беды, мой яркий огонек.
– Уж надеюсь.
– А где Минья? – спросила женщина, глянув на пустой стул девочки.
– Я думала, она с тобой, – ответила Сарай.
Та покачала головой:
– Я
