Вдруг ему пришла идея. Приземлилась в голову с той же легкостью, что и мотылек.
– Сарай, – задумчиво начал он, – что произойдет, если ты заснешь прямо сейчас?
Ее глаза слегка округлились.
– Где, здесь? – Она глянула на кровать.
– Нет, – быстро выпалил Лазло, заливаясь краской. В его голове все казалось предельно ясно: он хотел подарить ей убежище от кошмаров – стать ее убежищем. – Я имею в виду – если ты оставишь мотылька на мне, но заснешь здесь? Как думаешь… у тебя получится задержаться во сне? Со мной?
Когда Сарай притихла, он испугался, что зашел слишком далеко. Ведь в каком-то смысле он ей предлагал… провести с ним ночь.
– Я не подразумеваю ничего такого, – поспешил объясниться Лазло. – Просто если ты боишься своих снов, то я с радостью приму тебя в своих.
По рукам Сарай пробежали легкие мурашки. Она молчала не потому, что ее оскорбила или возмутила идея. Напротив! Девушка была потрясена. Ей рады. Она желанна. Лазло не знал о тех ночах, когда она проникала без приглашения, пряча крошечный кусочек своего сознания в уголке его разума, чтобы чудеса и фантазии помогли ей пережить… все остальное. Она отчаянно нуждалась в отдыхе, и, несмотря на шутки о смерти от недостатка сна, Сарай действительно боялась.
Идея остаться здесь – в безопасности, с ним… все равно что распахнувшееся окно, впускающее свет и свежий воздух. И страх тоже. Страх надежды – ведь стоило Сарай понять, что он предлагает, ее охватило жгучее желание, чтобы это сработало: а разве она когда-нибудь получала то, чего хотела?
– Я такого еще не пробовала, – сказала она, пытаясь сохранить нейтральность в голосе. Сарай боялась выдать свою тоску в том случае, если ничего не удастся. – Если я засну, это может нарушить связь, и я потеряю мотылька.
– Ты готова попробовать? – спросил Лазло с неприкрытой надеждой.
– Времени до рассвета почти не осталось.
– Да. Но чуть-чуть есть.
Ей пришла другая мысль. Она пыталась найти огрехи, слабые места в их затее – и одновременно очень этого боялась.
– Что, если это сработает, но мои кошмары явятся и в твой сон?
Лазло пожал плечами:
– Мы их прогоним или превратим в светлячков и поймаем в банки. – Он не боялся. Ну, если только того, что их план не сработает. Со всем остальным они справятся. – Что скажешь?
На секунду Сарай не доверяла своему голосу. Как бы они ни стремились выглядеть беспечно, оба ощущали, что между ними возникает что-то большее и – хотя Сарай ни капельки не сомневалась в намерениях Лазло – что-то интимное. Заснуть в его сне, когда она даже не уверена, что будет осознавать, что это сон… Где не сможет его контролировать…
– Если это сработает, – прошептала Сарай, – я буду бессильна…
Она запнулась, но Лазло все понял.
– Ты мне доверяешь? – спросил он.
Это даже не вопрос. Здесь Сарай чувствовала себя безопаснее, чем где-либо еще. Да и в любом случае, спрашивала она себя, какой в этом риск? «Это всего лишь сон», – ответила она, хотя, разумеется, это было нечто гораздо большее.
Девушка посмотрела на Лазло, закусила губу, а затем решительно сказала:
– Хорошо.
45. Странный азот
В импровизированной алхимической лаборатории без окон, на чердаке крематория, синий огонек коснулся изогнутого стеклянного дна подвешенной колбы. Жидкость внутри нагрелась и перешла из одного состояния в другое – в пар, поднимаясь через ректификационную колонну, чтобы попасть в конденсатор и по капельке стечь во флакон для сбора образцов.
Золотой крестник взял его и поднес к сфере для изучения.
Прозрачная жидкость. Со стороны она казалась водой, но как бы не так. Это азот – вещество, ценившееся больше золота, которое оно же и создавало. Ведь, в отличие от золота, у него было множество чудесных применений – и лишь один источник во всем мире: его создатель – по крайней мере до тех пор, пока ключевой компонент оставался в секрете.
На рабочем столе лежал пустой пузырек с пометкой «дух библиотекаря». Тион ощутил приступ… неприязни? В его руках жизненная сущность безымянного крестьянского найденыша с непростительной привычкой помогать ему без какой-либо видимой причины, да еще и делать это с таким простодушием, словно это самый обыкновенный поступок в мире.
Да, возможно, это неприязнь. Тион отшвырнул пустой пузырек, чтобы расчистить пространство для следующей процедуры. Или же это смущение? Все видели Золотого крестника таким, каким он и хотел: неодолимой силой, совершенно независимой и распоряжающейся всеми тайнами Вселенной.
Кроме Стрэнджа, который знал, кто он на самом деле. На скулах Тиона заходили желваки. Если бы только Лазло оказал ему любезность и… прекратил свое существование… тогда, может быть, он бы и проникся к нему благодарностью. Но не сейчас, пока Стрэндж здесь, всегда рядом – добродушное присутствие, смеющееся с воинами или с радостью берущееся за все, что требовалось сделать. Во время их путешествия у него даже выработалась привычка помогать поварихе оттирать песком огромный суповой котел. Что он пытался доказать?
Тион покачал головой. Он знал ответ, просто не мог его понять. Лазло ничего не доказывал. Для него не существовало стратегии. Обмана. Стрэндж был просто Стрэнджем и предложил свой дух без всяких обязательств. Тион благодарен ему, хотя и возмущен в равной – или большей – степени. Он пожертвовал слишком много собственного духа, а это опасная игра. Шутка Лазло об уродстве попала в яблочко, но алхимика беспокоило не только это. Он видел людей, лишенных духа. Большинство из них долго не протягивали – либо заканчивали жизнь самоубийством, либо медленно угасали, не желая даже питаться. Судя по всему, в этой загадочной прозрачной жидкости, которой Стрэндж поделился не мешкая, крылось стремление к жизни.
Благодаря этой короткой передышке Тион смог восстановить силы. Он готовил новую партию алкагеста, на сей раз используя азот Стрэнджа. Обычно, приступая к этой части процедуры, он испытывал рвение – азарт от возможности сотворить то, что не мог никто другой, и изменить саму структуру природы. Алкагест – это универсальный растворитель и, верный своему предназначению, никогда прежде его не подводил. Тион неустанно тестировал его в Хризопоэзиуме, и вещество растворяло все, к чему прикасалось, даже алмаз.
Но не мезартиум. Треклятый металл пугал своей неестественностью, в голову уже закрадывались позорные мысли о поражении. Но научный метод – религия Тиона, а он диктовал повторение экспериментов – даже неудачных. Поэтому он сделал новую партию химического вещества и снова отправился испытывать алкагест на северном якоре. Разумеется, вещество не было доведено до завершающей стадии, иначе проело бы контейнер. Тион активирует финальную смесь в последний момент.
А затем, когда ничего не произойдет –
