это. Понимал ли Эйзенхауэр? Она не была уверена. И вся эта история ее очень насторожила. Свершись такое покушение, европейское общественное мнение, европейские интеллектуалы не простили бы и не забыли такого никогда.
Клэр Люс умела преодолевать женскую спесь и женский гонор и вести себя по-мужски. Она не стала чинить разносов, не стала возмущаться, но про себя решила, что в ближайший же месяц непременно полетит в Вашингтон и серьезно переговорит с президентом. Потом, заручившись его «добром», навестит Аллена Даллеса. Аллен Даллес не дурак, хотя и выскочка. Она не сомневалась, что они поймут друг друга и Аллен не захочет рисковать ни своей собственной карьерой, ни тем более судьбой своего детища. Уж что- что, а развернуть против него войну в конгрессе и в американской печати Клэр Люс смогла бы. Даже если бы ей пришлось оставить пост посла США в Риме. И тогда посмотрели бы, кто кого.
Сейчас же она ограничилась тем, что корректно и строго подвела черту:
– Ну что, как я понимаю, с учетом изменившейся ситуации, операцию надо немедленно прекращать и ликвидировать все следы.
Шеф ЦРУ попробовал было возразить, стоило бы, дескать, не сворачивать, а приостановить операцию. На всякий случай – мало ли что? Но посол была непреклонна.
– Если вы считаете, что операцию нужно подвешивать, докладывайте в Вашингтон свое особое мнение. Я отвечаю за политические отношения с Италией. Сейчас мы не занимаемся выяснением, правильно или неправильно принималось решение о подготовке покушения. Речь о другом – о дальнейшей судьбе этой операции. В нынешней ситуации она должна быть без промедления прекращена. О чем необходимо доложить президенту. Все согласны?
– Посол права. Не будем валять дурака, – подчеркнуто грубовато поддержал ее адмирал. – Слишком многое поставлено на кон. По данным флотской разведки, нет никаких признаков подготовки коммунистического переворота.
Клэр одарила его ласковым, обещающим взглядом. Повторно Ковальски возражать не стал.
– Ну что? Все? Мы все рассмотрели?
– Остается один вопрос, госпожа посол. Короткий.
– Что за вопрос?
– Нам нужно определиться по еще одной операции.
– Поживее можно? Еще кого-то задумали устранить? Уж не Де Гаспери ли?
Шеф ЦРУ сделал вид, что не заметил юмора.
– Нет, не Де Гаспери, госпожа посол. И вообще речь не об устранении.
– Говорите яснее, можете?
Шеф ЦРУ пропустил насмешку мимо ушей. Для него она оставалась великосветской фифочкой, из тех, что приходят и уходят. А работа, как известно, как делалась, так и делается. Профессионалами. Для Клэр Люс это не составляло секрета. Но – его проблемы. Главное, чтобы соблюдал правила. И не слишком многое позволял себе за ее спиной.
– По имеющейся у нас информации, русские тоже готовили покушение на Тольятти.
– Обождите, обождите, – прервала его порядком ошарашенная Клэр Люс. – Еще раз повторите. Русские тоже готовили покушение на Тольятти?
– Так точно.
– Но это же абсурд. Сюрреализм какой-то. Вы хотите сказать, что и мы, и они готовили покушение на одного человека?
– Да. Ничего странного, госпожа посол, – невозмутимо и без малейшего смущения объяснил шеф ЦРУ. – Италия сейчас на перепутье. У нас здесь свои интересы, у русских – тоже. Так что и мы, и они принимаем меры предосторожности на тот случай, если сложившееся на сегодня статус-кво будет нарушено. Скорее всего, они тоже приостановили свою операцию.
– Не спешите. Я хочу уяснить. С какой стати русским пришло в голову устранять Тольятти?
Шеф ЦРУ помолчал, покашлял, посмотрел на «бухгалтера» в углу комнаты.
– Госпожа посол, мы предвидели, что вы будете интересоваться. Вполне закономерный вопрос. Он возникал и у нашего руководства в Вашингтоне. Господин, – Ковальски не отказал себе в удовольствии выдержать паузу, – Смит готов вас подробно проинформировать, если у вас еще есть десять минут.
– Слушаю вас, – Клэр Люс демонстративно развернула стул в сторону незнакомца. Наблюдать наглую рожу Ковальски ей становилось невмоготу.
Незнакомец откашлялся. Заговорил. Голос у него оказался такой же нейтрально-бесцветный, как и внешний вид.
– С вашего разрешения, госпожа посол. У русских еще со времен Коммунистического интернационала были особые отношения с Тольятти. Они всегда выделяли его, его и Димитрова из общей среды старших функционеров Коминтерна, годами обитавших в Москве. Тольятти имел фактически беспрепятственный доступ к Сталину и пользовался определенным влиянием на формирование внешней политики Советского Союза. Когда после окончания войны он вернулся в Италию, чтобы возглавить уже на месте итальянскую коммунистическую партию, это отнюдь не рассматривалось как нечто раз и навсегда данное… У Сталина осенью 1945 года приключился первый инсульт, после чего он чувствовал себя все хуже и задумывался о выборе преемника. Из старшего поколения, тех, кто вместе с ним, Лениным и Троцким, делали революцию, оставался, по сути, один Молотов, бывший Комиссар иностранных дел и Председатель правительства. Но он находился в опале, хотя и при титулах. К тому же у Молотова сидела жена. Руководителей, выдвинувшихся в период массовых чисток, всех этих ждановых, хрущевых, маленковых Сталин откровенно презирал. Несколько особняком стоял Берия, шеф НКВД, а после войны заместитель Председателя правительства, курировавший атомную программу Советского Союза. Берию Сталин, пожалуй, побаивался и не хотел допускать до власти… По имеющейся у нас информации из надежных источников, близких к Кремлю, Сталин всерьез рассматривал возможность оставить после себя в качестве руководителя коммунистической партии Советского Союза и всего международного коммунистического и рабочего движения или Тольятти, или Димитрова. Скорее Димитрова. Все-таки славянин, хорошо говорил по-русски, прославился на весь мир своим процессом. Но он вскоре умер. Оставался Тольятти.
Клэр Люс имела обыкновение беспрерывно теребить неприятных ей докладчиков. Чтобы не дать сосредоточиться. Сбить с мысли. Она и этого «аптекаря» начинала слушать с настроением не оставить камня на камне от его доклада. Однако, к ее удивлению, рассказ ее увлек. Она не перебивала.
– Когда Тольятти в декабре 1950 года лечился в Москве, – излагал «аптекарь», – состоялась его встреча со Сталиным, Молотовым, Берией и Маленковым. Разговор шел в такой плоскости: что, дескать, нарастает опасность войны и нужно мобилизовать международное коммунистическое и рабочее движение, чтобы не допустить развязывания Соединенными Штатами войны против Советского Союза. Справиться с такой задачей мог только человек с авторитетом Тольятти. Ему предлагалось перебраться в Прагу и взять на себя создание новой международной коммунистической организации, которая бы заменила Коммунистический интернационал и была ориентирована не на отпор фашизму, как в 1930-е годы, а в первую очередь на предупреждение ракетно-ядерной войны против Советского Союза. Тольятти внятно дали понять, что планы советских товарищей на его счет этим не ограничивались.
Тольятти по вполне понятным причинам не хотел оставлять Италию, бросать свою коммунистическую партию в критический момент. Кроме того, его явно не вдохновляла перспектива оказаться в сталинских лагерях где-нибудь за Уралом или за Полярным кругом, где завершила свой жизненный путь целая плеяда блестящих деятелей международного коммунистического движения, оказавшихся в 1920-1930-е годы в эмиграции в Советском Союзе. Но и ответить отказом Сталину Тольятти не мог. Он поблагодарил за доверие, заверил, что, разумеется, возьмется за любое дело, которое советские товарищи ему поручат, но сейчас ему целесообразно хотя бы на несколько месяцев вернуться в Италию.
Тольятти сделал безошибочный ход: спросить мнение руководства итальянской компартии. На том и расстались. Тольятти был абсолютно убежден, что руководство Центрального Комитета обратится к Сталину с просьбой оставить его на месте Генерального секретаря, а Сталин нисколько не сомневался, что руководство поддержит его обращение.
Оказался прав Сталин.
Клэр Люс показалось, что «аптекарь», на секунду вылез из скорлупы своей беспристрастности и произнес последнюю фразу разве что не с гордостью. С подобным видом владелец шкодливой собаки, в
