«ты». – И когда начались утечки, их надо было как-то объяснять. Я перебрал разные варианты. Сначала я верил, что убийства дело рук нашего резидента. Относительно отца Гермогена я допускал, что он мог убить, и многих, но поверить, что он станет пытать – такое не укладывалось у меня в голове.
– Но почему ты не проверил сейф?
– Я не хотел вспугнуть тебя. Я не имел права ошибиться. Я слишком ненавидел убийцу и должен был его найти.
– Ладно, хватит, – грубо, совсем не по-духовному прервал отец Федор. – У меня нет времени. – Он еще раз зло повертел пистолет, сдул дымок. Спрятал в карман. – Скажи, зачем ты убрал документ в сейф? Зачем ты рискнул документом, если у тебя были сомнения, что сейф ненадежный?
– Э, отец Федор, я положил не документ. Я положил копию. – Гремин опять перешел на «вы». – Вы слишком рано пристрелили – или прирезали? – княгиню Делла Ровере. Она вам разве не рассказала, что в тайнике лежали два экземпляра, точнее, документ и его копия?
Отец Федор аж подпрыгнул. Грязно выматерился:
– Гребаная сука, тут ты меня уел. Старуха явно выжила из ума. Твердила только, как они тогда забавлялись, а про копию забыла, блядища. Ничего, она свое получила.
Отец Федор из другого кармана, левого, вынул нож. Перебросил его в правую руку. Обычный матросский нож. Длинный, с деревянной рукояткой. Нетрудно было догадаться, что этот нож познал немало крови.
Отец Федор изготовился к драке. Сбросив резким движением подрясник, он оказался в обычных серых штанах, в сером хлопчатобумажном свитере, просторном. На ногах – широкие башмаки.
– Но почему Андрей Николаевич ты вернулся? Почему повел игру со мной? Ведь сейчас мне придется дознаваться, где ты заховал документ, а это будет больно. И ты расскажешь. Все рассказывают. Почему не убежал? Ведь ты же знаешь, что я сильнее.
«Странно, – подумалось Гремину. – Они оба в одинаковой одежде. Вот что значит школа». На том тоже были серо-синие полуспортивные брюки, старые ботинки, только не свитер, а плотная рубашка хлопчатобумажная, американская наверное. Во Франции была мода на американские рубашки в клетку. В руках Гремина заблестела бритва. Отец Федор уважительно пощелкал языком.
– Хм, все равно ничего у тебя не выйдет. Минутой раньше, минутой позже – ты обречен.
Они молча маневрировали, Гремин старался держаться поближе к окну, от которого отец Федор его всячески оттеснял. И в свою очередь – подальше от ризницы. В замкнутом месте отец Федор со своей силой и сноровкой одолел бы его.
– И все-таки, – настаивал отец Федор в своей обычной манере, как он приставал к какому-нибудь нерадивому прихожанину, – зачем ты затеял игру? Что тебе нужно?
– Я вам уже объяснил, отец Федор, – на слух могло бы показаться, что отец-настоятель беседует с регентом, – я привык любую партию доигрывать до конца. Если бы я убежал с документом, партия осталась бы недоигранной. А вы все равно нашли бы меня. Либо вы, либо те, кто стоят за вами.
Отец Федор хмыкнул:
– Сейчас за мной никто не стоит.
– А потом в вашей власти остались бы Марианна и Евгения.
– М-м-м… Евгения… Если бы ты еще пожил, много интересного узнал бы об этой проститутке.
– А главное, вы не поверите, я хотел понять вас.
– Меня?
– Да, вас. Мне хотелось узнать вашу роль во всем этом деле. Если бы я убежал, я бы ничего не узнал. Я должен был во всем разобраться.
– Ну что же. Вот и разобрался.
Отец Федор резко мотнул правой рукой. Он дрался скорее как уголовник. В школе НКВД так не учили. Он орудовал ножом напористо, уверенно. Гремин же владел своей бритвой артистично. Ему помогала молодость, прыгучесть. Несмотря на рану ноги.
И задачи у них были разные. Отцу Федору требовалось нанести один мощный удар в корпус, пробить печенку, селезенку, желудок. От такого удара Гремин не оправился бы. А перед Греминым стояла задача попроще. Ему было достаточно задеть противника своей бритвой, срезать кусочек уха, щеки. Он рассчитывал на эффект потери крови. Хотя у него кровоточащая нога давала о себе знать.
Неизвестно, дала бы фортуна Гремину шанс нанести свой скользящий удар, но неожиданно двери церкови распахнулись настежь. В церковь заскочили пятеро мужчин в форме американских морских пехотинцев.
– Стой, не двигаться! Оружие бросить!
Гремину, окруженному со всех сторон, оставалось повиноваться. Хотя спрятать бритву в рукав он успел.
Отец же Федор стоял чуть в глубине. И потом совершил нечто немыслимое: прыгнул метров на шесть, бросив всю тяжесть своего тела в царские врата. Раздался дикий хруст разламываемого дерева. Послышались выстрелы. От иконостаса полетели золоченые щепки…
Когда Гремина уводили, он бросил взгляд за разбитый иконостас. На полу ни единого пятна крови. Ну что же, встречу придется отложить.
– Куда вы меня ведете? – спросил он по-английски.
– Сейчас узнаете, – достаточно вежливо ответил старший, судя по нашивкам, сержант.
– А у вас есть разрешение местных властей? Пехотинцы дружно рассмеялись.
– О, йес, – подтвердил сержант. – У нас все есть. Прежде всего, вот это, – он показал на огромный кольт у себя на поясе.
ГЛАВА 17
Гремина погрузили в армейский фургон с номерами Шестого флота США. Там помимо водителя и сопровождающего в кабине было еще двое морских пехотинцев. В дополнение к двойным наручникам – руки-ноги,
которые, хотя и не сильно сковывали движения, Гремину завязали глаза. Поначалу, зная Рим, он по поворотам и торможению пытался отслеживать, по какой улице они ехали. Ясно было: они вертелись где-то в центре. Наконец «студебеккер» со скрипом остановился.
На четвертый этаж поднимались пешком. Для Гремина с его ножными кандалами не самый легкий подъем. К тому же все сильнее саднила рана от выстрела.
«Четвертый этаж… Я живу на четвертом, Марианна живет на четвертом. Покойный Маркини жил на четвертом». – Продолжить перечень Гремин не успел. С него сняли повязку. И первое, что он услышал, был четкий командирский голос Евгении на английском языке. Она была одета почти по форме. Синие туфли на низком каблуке, синие чулки, синяя строгая юбка, синий жакетик, белая блузка, жабо, крошечные бриллиантовые сережки, подобранные на затылке волосы. Она сделала вид, что не узнала его. Ну что же, дело хозяйское. Подобного изумления Гремин, наверное, не испытывал ни разу в жизни.
Они находились в квартире Марианны. Гремина подтолкнули на низкий, неудобный диван. Марианна полулежала в соседнем кресле, поджав под себя ноги в туфельках на высоких каблуках. В ярком цветастом платье, безумно злая, надувшая щеки, и – невероятно привлекательная. Видимо, она считала Гремина частью этой подставы и не ответила на его взгляд.
Гремин огляделся. За ним стояли трое. Здоровые, молодые, лет двадцати пяти, в форме военной полиции, белые каски, белые портупеи, белые башмаки, белые перчатки. Один из них негр. На поясах – здоровенные кобуры, руки по уставу за спиной. Взгляд – звероподобный. С такими не потолкуешь. Четвертый – у двери в библиотеку, в той же позе. У окна – Евгения, которая как будто здесь командовала.
Еще один тип лет сорока пяти чуть в стороне – серый костюм, недешевый, белая рубашка, серый галстук, начищенные ботинки, пробор, массивное золотое кольцо на мизинце. Понятно, пытать будет этот.
Заговорила Евгения. Чувствовалось, что ей очень хотелось казаться взрослой.
– Итак, господа, еще раз поясню ситуацию. Я секретарь американского посла. Как вы знаете, по Закону о национальной безопасности 1947 года, посол является верховным координатором деятельности всех спецслужб в стране пребывания. Кроме того, по совместительству я являюсь майором Центрального разведывательного управления США. Мне поручено провести допрос господина Гремина с применением
