Здесь.
В Хранилище.
К следователю подбежал оперативник и что-то зашептал на ухо, показывая в сторону бетонной коробки штаба части, над которой под снежной порошей реяли по бокам два ярко-красных флага.
– Пойдемте, товарищи, – вздохнул он, – видимо, ребята нашли то, за чем вы сюда приехали. Во всяком случае, это единственный предмет на всей территории, находящийся в помещении.
Они двинулись по блестящему асфальту к зданию штаба. Бача шел рядом со следователем, за ними шелестел плащом Черный Полковник.
Сопровождавший их оперативник по дороге пояснил:
– Дверь внезапно открылась сама, когда подошел кинолог с собакой для проверки. До этого часа три, наверное, чем только не пытались взломать. На всякий случай псина так и сидит там, а то ведь, если эта бандура захлопнется, – такую дуру только динамитом потом…
– Не замерзнет псина? – поинтересовался Бача.
– Так ведь асфальт тут почему-то теплый, на нем в метель загорать можно. Ребята в одном месте уже ковыряют кусок дороги, хотят разобраться, как это все работает.
У входа стоял тонированный черный микроавтобус с проблесковыми маячками на крыше, без надписей и номерных знаков. Бача отодвинул вбок дверь и взял с кожаного кресла черную папку. Открыв, протянул прокурору:
– Давай, начальник, дружба дружбой, а обед по расписанию. Черкани пару строк.
Пробежавшись глазами по тексту, тот поинтересовался:
– Вижу, заранее бумагу для меня заготовили?
Сзади подошел Черный Полковник.
– Да. Вас переводят к нам, в Орден. Можете считать, что уже приступаете к работе.
– А если я откажусь?
Под капюшоном хмыкнули:
– В таком случае в кадровом отделе полетели бы головы. Но пока что такого не случалось, потому что там не ошибаются.
Бача дружески положил следователю руку на плечо:
– А представь, каково мне? Считай, первый раз в лицо назгула вижу. Мне ж эти черти теперь душу измотают бумажками об очередных неразглашениях. Давай ты все-таки откажешься, а? Ну их к рубленой бабушке с их секретами, и мне мучений меньше.
Рассмеявшись, следователь расписался и положил папку обратно в салон.
– Не хочу подводить кадровый отдел.
Если снаружи штаб, как его окрестили оперативники, выглядел как серый бетонный куб с единственным плотно занавешенным окном и массивной дверью, обитой серебристыми металлическими пластинами, то внутри это было абсолютно пустое помещение, без намеков на окна: дверной проем, четыре стены, пол и потолок. Все отделано странным светящимся материалом, напоминающим янтарь, создававшим приятный глазу полумрак в зале.
Правда, одна вещь все же была здесь, ради которой они и пришли.
Чемодан.
Старый, явно довоенного производства, судя по всему, сделанный из фанеры, когда-то он был коричневого цвета. Теперь эта рухлядь уже просилась на помойку, но почему-то была заботливо оставлена тут таинственным хозяином Хранилища.
– Это ловушка, – без обиняков заявил Черный Полковник.
– Мы все проверили, – словно оправдываясь, ответил оперативник, – ни взрывчатых, ни отравляющих веществ анализаторы не выявили. Но открывать и трогать, как и было приказано, никто не посмел. Если надо – снаружи ждет бригада саперов.
Бача вежливо взял могучими руками за плечи сотрудника и развернул лицом к выходу:
– Брысь, и все пусть все тикают метров на сто отседова. Мы этот чемоданчик на троих сообразим.
Бывший следователь, вдруг неожиданно вошедший в элиту спецслужб, даже не дернул щекой. «Молодец, парень», – подумал внимательно следивший за новичком Полковник.
– А собака? – жалко уточнил оперативник.
– И хот-дог свой тоже забирай, найдем чем закусить. Живо, живо!
Тот кинулся исполнять приказ, а Бача подошел к чемоданчику и стал его разглядывать.
– Слушай, назгул, посмотри сюда. Здесь следы от наклеек. Такие обычно раньше ставили на багаж во время международных путешествий.
– Что это нам дает? – прохрипел тот.
Бача почесал в затылке.
– Собственно, пока ничего. Но возьмем на карандаш. Ладно. Новичок, глянь там, спрятались по норам черти?
Следователь выглянул во двор.
– Все чисто, – крикнул он.
– Ну и ладушки. Чего резину-то тянуть…
С этими словами Бача взял чемодан, положил его, отщелкнул замки и откинул потертую крышку. Наверное, с минуту молча, с открытым ртом, смотрел на содержимое. А затем со спринтерской скоростью, беспрерывно матерясь, вылетел за дверь.
– Коллега, мы с вами спешить не будем. Будьте добры, достаньте, что там, – попросил Полковник.
Следователь наклонился и вытащил детскую черную куртку. Сделана она была явно на заказ, из отличного материала, на погонах имела вышитую звезду генерала армии, а на рукаве сиял шеврон «Альфы», где раньше служил Бача.
– Это его сына? – поинтересовался следователь.
– Нет, хуже. Я понял, куда он побежал. Скоро нам всем предстоит большая гонка. А пока осмотрите внимательно куртку, возможно, что-то есть в карманах или за подкладкой.
Следователь, еще ранее заметивший что-то твердое, засунутое в рукав, с удивлением вытащил оттуда свежий номер журнала «Знание – сила» и протянул Полковнику, продолжая методично и скрупулезно проверять каждую складочку куртки.
Сзади раздался вздох:
– Это даже не намек, а ультиматум. «Волны гасят ветер». Коллега, вы закончили осмотр?
– Да.
– Тогда не сочтите за труд, займитесь чемоданом. Абрасакс просто так ничего не оставляет.
Чемодан был девственно пуст, но, имея от природы въедливый характер и привычку все доводить до конца, следователь стал опять сантиметр за сантиметром осматривать его. Развернув крышкой к тусклому свету, внезапно воскликнул, осматривая края:
– Тут надпись! Она почти стерлась, сейчас, минуту, – достал фонарик и почти прислонился лицом: – Хаютина, инициалы «Е.С.»
– Пойдемте, все самое важное мы уже увидели, остальные займутся деталями. Ситуация даже хуже, чем можно было представить. Нам нужно срочно связаться с Генеральным секретарем.
Сочи, 1929 год
Настроение было замечательное. Наконец-то можно отдохнуть от изнурительной работы. Порой казалось, что конца и края не будет этому аду.
Напевая себе под нос модный мотивчик, она открыла только что полученным от вахтера ключом дверь в свой небольшой номер ведомственного санатория. За окном в небе над морем расплывалось ярким блином августовское солнце.
Улыбнувшись, поставила чемодан на пол и аж вздохнула, зажмурившись от удовольствия. Рядом кто-то деликатно кашлянул. Она рефлекторно отпрыгнула в сторону, доставая маленький дамский «браунинг» и прицеливаясь наугад.
На койке сидел элегантный мужчина в полувоенном френче. Лысый, как коленка, а над маленькими пронзительными глазками нависали густые седые брови. Восточный тип лица, загорелая кожа – видимо, здесь уже не первый день.
– Евгения Соломоновна, опустите оружие. Я от Генриха Григорьевича.
Суламифь с облегчением выдохнула.
– Так и пулю в лоб схлопотать можно. Работа у меня нервная. Кстати, – с подозрением спросила она, – он должен был в качестве пароля передать свое имя. Ну?
Кнопмус улыбнулся:
– Детский сад, честное слово. Енох, Енох Гершевич Иегуда. Надеюсь не надо говорить, что товарищ Ягода подобные сведения о себе не афиширует.
Спрятав «браунинг» и устало опустившись рядом с ним на кровать, Суламифь обреченно посмотрела на свой чемодан. Покачала головой.
– Не поверите. Только подумала, что наконец-то смогу спокойно отдохнуть, и тут – вы. Определенно мистика, – саркастически усмехнулась.
– Мне казалось, вы и так не кирпичи на стройке укладываете, нет?
– Ох-ох-ох, знали бы, сколько нервов все это стоит. Нервы, сплошные нервы. Вздрагиваешь от каждого
