Словно сквозь вату донеслось:
– Мужчина! Помогите! Мужчина! – Уже мерещатся голоса? Взглянул на часы: пять минут пятого. Два часа до времени Х.
– Мужчина, я к вам обращаюсь! Ради бога! Помогите! – совсем уж истеричное. Поднял голову вверх и увидел на балконе шестого этажа женщину. Живую. Блондинку. До сих пор в ушах стоял гул, а еще откат и тупняк, когда смотришь и не понимаешь ничего, как мимо все проплывает.
Последний раз такое бешенство на меня напало с год назад. Негры вообще веселые ребята. Интернет им недоступен, правящий режим утвердился, резни не предвиделось, вот и развлекались как могли. Началось все с того, что, накурившись дури, какому-то умнику пришла в голову идея-фикс подвесить гранату на дерево. Обезьяны – это чистое зло, особенно когда им не понравишься, кидаются всякой дрянью, бешено орут и так могут развлекаться часами. Рвануло хорошо, куда только шерсть и хвост улетели. Африканцы смеялись до колик, ржали, как дети, катались по земле и били кулаками и ножками. Такие развлекательные вечера проходили в течение недели, пока главный массовик-затейник куда-то не пропал. Но все всё видели, поэтому нашелся еще один вундеркинд, который подвесил «эфку». Вот только был один нюанс. Если первый вешал «эргэдэшки» без замедлителя, то этот обычную. Не пожалел, паскуда, из разгрузки достал. Обезьяна попробовала на зуб чугунную тушку, она ей, понятное дело, не понравилась, значит, надо кинуть во врагов, которые мешают спокойно заниматься своими обезьяньими делами. Рвануло знатно. Я сидел метрах в семидесяти в хижине и пытался поймать спутник, чтобы связаться с конторой, когда прилетевший осколок пробил монитор ноутбука. От выживших меня оттащили с трудом, но уверен, первые были бы мне признательны, продолжи я их пинать. Так как пришедший командир думал недолго и вылечил от раздолбайства пулей в голову. А потом еще всю роту построил и каждого десятого хлопнул. Дисциплина сразу поперла вверх.
– Мужчина-а! – окончательно привел меня в чувство дикий крик.
– Да? Что хотели?! – Вот честно дурацкий вопрос, но какой уж получилось задать.
– Помогите, пожалуйста, меня заблокировали зомби! Я хотела…
Что она хотела, я не дослушал. Вместе с пропавшим безумием ко мне вернулась способность соображать. И мысли были не очень веселые, уверен, когда я потрошил тварей, то шума создал столько, мало не покажется. Вот тебе и концепция тишины, мля! Плюс эта молодая женщина голосила как безумная.
Подъездная дверь была открыта, первым делом с ней поступил как до этого в «сталинке». Благо веревку не выкинул, а засунул в подсумок. Затянул, завязал, проверил. И тут же резко повернулся. Нет, показалось! Сменил магазин у «ПЯ», включил ЛЦУ и начал быстро подниматься по ступеням. Тщательно осматривая каждый закуток. Первых зараженных обнаружил на площадке пятого этажа – шесть штук. Остальные толпились на лестничном пролете, набилось их так, будто в позднесоветское время в сельпо случился завоз конфет, водки и колбасы, будто в метро или в трамвае в час пик.
Как говорится, велика беда начало. С трудом поборол простое и логичное желание забросить выше пару «РГО». Я выстрелил в первого, попал первой же пулей, на второго потратил две, но резкий, пусть и глушенный звук, как и свалившееся с глухим стуком тело, заставил обратить внимание других мертвяков. Они сразу стали разворачиваться, спускаться, толкать друг друга, а бывшие на лестничной площадке заметили меня и разразились уж совсем непотребным урчанием.
Отступаю назад, помня прыгуна.
Выстрел, выстрел…
Замена магазина.
Поймать красной точкой голову. Вжать спусковой крючок.
Раз, два, три… Еще и еще. Пусто! Поменять магазин. Передернуть затвор, досылая патрон. Навести…
Я отступал шаг за шагом. Волосы на затылке шевелились. Стрелял и стрелял. Мертвяки падали, запинаясь друг об друга, но перли и перли. Кого-то успокаивал с первого патрона, на других тратил больше. Казалось, эту волну ничем не остановить. Рука метнулась к поясу. Все! Магазины для «ПЯ» закончились!
Схватил автомат, вжал приклад в плечо, прильнул к прицелу и чуть не заорал, настолько быстро приблизилась морда, измазанная кровью, что казалось, вот-вот он вцепится мне в глотку, а тварь почти уперлась башкой в ствол автомата.
Тутшух… Тутшух… Тутшух.
Я стрелял и стрелял. Менял магазины, отступал вниз по лестнице, целился и палил, палил, палил. Вроде бы не сложно, навел точку коллиматорного прицела, вдавил спусковой крючок… Но меня било от адреналина. Это ведь не тир и не стенд. Что врать, страшно, охрененно страшно! А еще я сам себе отрезал веревкой путь к отступлению! Зажмут – и хана!
Когда уже готов был просто развернуться и бежать со всех ног, чтобы быстро перерезать веревку и выскочить из подъезда, поток тварей стал редеть. Через него попытался пробиться какой-то быстрый живчик, но я его свалил двумя пулями.
Остатки уже добил без всяких волнений, отступил нервяк вместе с диким страхом, что мертвяки никогда не закончатся. Нет, все-таки они тупые и медленные поначалу.
Холодный пот катил градом. Вроде бы закончились! Выщелкнул полупустой магазин, убрал в подсумок, на его место вставил новый. Осмотрелся. И прыгнул вперед, оборачиваясь. Вот сто процентов на лице твари было выражение эдакой вселенской скорби и досады, мол, эххх. Два выстрела, готова! Это уже снизу стали подниматься?! Я же до первого этажа спустился.
Дверь закрыта?
Да!
Откуда этот урод взялся?! Откуда?! А, все ясно, спуск в подвал. Осветил. Нет, подвальная дверь закрыта, там, в темноте, похоже, стоял. Вот ведь мерзость-то какая! Услышал звуки, пошел на них. Будь чуть быстрее – сожрали бы такой толпой. Я даже представлять не хочу, как этот урод во время боя с мертвецами заходит со спины, наваливается. Пока пытаюсь его сбросить, если не упаду, подоспевают другие. Все. Финита ля комеди.
Ствол автомата был горячий, пороховая вонь забивала нос и легкие, заставляла слезиться глаза. Это сколько же я настрелял-то?
Спустившись быстро до подъездной двери, проверил веревку. Нормально все!
Теперь поднимаемся вверх. Аккуратно, не спешим, делаем все как в аптеке, точно и до полного выздоровления пациентов.
Попутно пересчитывал трупы и собирал магазины. Пустыши лежали порой в два ряда, приходилось изворачиваться, чтобы наступить не на них, а на ступени. Сорок шесть
