Запыхался, устал. Спускаясь, глянул на часы: половина пятого. Надо же, а мне показалось, что бой с тварями длился не меньше часа. Весь взмок.
Нет, пусть они медленные, пусть тупые, но если вот такой толпой зажмут где-нибудь в углу, вырваться уже не получится.
Еще откат от адреналиновой встряски начался, даже чуть подкидывало.
– Девушка, это я, – постучал в дверь. И тут же она открылась, а мне в объятия с плачем бросилась блондинка.
Снял перчатку, прижал ее голову к своей груди, сам уткнулся носом в пышные волосы, пахнущие какими-то цветами. И так легко на душе сделалось.
– Все хорошо, милая, все хорошо, – повторял я, гладя ее по голове. – Все уже кончилось, родная. Осталось совсем чуть-чуть, последний рывок! Давай соберись!..
– А я… А они… – захлебывалась та плачем. – Они там… Хотела…
Успокаивал я ее минут пять, если не десять, когда хотел уже рыкнуть, девушка, точнее, молодая женщина лет двадцати пяти – двадцати восьми, сама смогла взять себя в руки. Отстранилась.
Я же втолкнул ее в квартиру и закрыл дверь за собой на металлическую щеколду.
– Ты как себя чувствуешь? – сразу же спросил у нее.
– Пить хочу, вода еще вчера вечером закончилась, – сказала та и отчего-то покраснела, я же сразу достал из подсумка флягу с водой и протянул девушке. Та пила долго, мелкими глотками. Не обращая на нее внимания, принялся пересчитывать снаряженные магазины. Нехило пострелял. Шесть как и не было. Точнее, шесть с половиной. Из них только четыре нашел. Девушка вернула мне флягу.
– Тебя не мутит, голова не кружится, вообще, как ты себя чувствуешь? – сразу же засыпал ее вопросами, помня слова Цемента, что без живчика иммунные долго не живут. Да и свои ощущения наглядный тому пример.
– Хорошо! Сейчас хорошо! Это позавчера с утра думала, все – умру, слабость страшная, еле-еле к окну подошла, когда маленький вертолет летал. Он мне живчика закинул, окно пробил, гад, я думала, ракетой пульнул, испугалась страшно, а там, в металлическом контейнере, бутылка и как употреблять написано. Хотела еще вчера эвакуироваться, но уже тогда зомби в подъезде штук шесть было, прямо на первом этаже. Медленные они, поэтому и спаслась.
Теперь понятно, что было на пилонах у дрона. Надо же, какие молодцы, даже живец закидывали!
– Четвертый день такая свистопляска!
– Четвертый? – спросил я, недоумевая.
– Да, четвертый. Все же как раз четыре дня назад вечером началось, когда свет погас!
Я даже губу закусил. Это ж сколько я провалялся?
– Ты готова? Времени мало, – не стал я слушать девушку. Тараторила она без остановки, за это время узнал, что ее зовут Машей, что у нее мама живет на другом конце города и она не знает, что с ней произошло. Что вчера долго звала на помощь хоть кого-нибудь, но город будто вымер.
Хорошо хоть только пустыши собрались, от матерой твари железные двери и высота шестого этажа не защитили бы. Теперь понятно хоть, отчего такая делегация тут нарисовалась.
В общем, девушка рассказывала и рассказывала: и какие у нее планы были на будущее, и как они хотели пожениться, и какой он оказался свиньей. Я же набивал магазины патронами. А еще боялся, что после такой интенсивной стрельбы «АС» без чистки станет капризничать. Но некогда, совершенно некогда, стрелка на часах неумолимо приближалась к пяти. Оставалось всего час до эвакуации, а надо прийти минимум за двадцать минут, уверен, никто из спасателей по кремлевским курантам ничего не сверяет. Для них пять-десять минут туда-сюда – ерунда.
– Так ты готова? – повторил я вопрос.
– Да, – кивнула энергично Маша и принесла небольшой рюкзак. Одета она была в спортивный костюм и кроссовки. Подготовилась, в общем.
– Тогда надо выдвигаться, а то останемся только мы и твари вокруг, – когда закончил с набивкой магазинов, сурово сказал я. И все же она очень красивая. Очень. Высокая, спортивная, черты лица правильные, греческий нос, длинная, изящная шея, а болтает много, видно же, шок. – Времени совсем мало осталось. А идти еще минут сорок.
– Я готова. Но на самом деле не сорок минут, а минут двадцать максимум, быстрым шагом – так пятнадцать. Я там училась, поэтому знаю.
– Мы не на прогулке, поэтому времени уйдет больше. Все, выходим. В подъезде смотри вверх, – предупредил я.
Но в итоге мы задержались еще на целых пять минут. Машу корежило, тошнило до желчи, а потом девушка еще долго тряслась в спазмах. Я ее за шиворот, как котенка, тащил за собой, пока не уперся в железную дверь подъезда. Прижав к губам палец, призывая к тишине, я принялся распутывать веревку. Выглянул. Возле мертвых тел уже копошились два немного отожравшихся пустыша, морды заострились, совсем скоро их ждало перерождение в более сильных тварей, но дважды плюнул «АС», остановив эволюцию.
Всем хорош автомат, единственный минус – затвор лязгал нехило, а в окружающей тишине это было очень отчетливо слышно. Точнее, звук стрельбы тоже слышен, но он размывался, размазывался по пространству, поэтому определить точное местоположение стрелявшего вряд ли получилось бы, а вот по этому лязгу, по тому – да.
– Пришла в себя? – обернулся я к затихшей спутнице.
Та медленно кивнула, а потом спросила:
– Это ты их всех? – показывая большим пальцем назад.
– Да, – ответил я, осматривая все вокруг. Ожидал чего угодно, даже в духе общечеловеческого – «так нельзя», но девушка неожиданно обняла меня и тихо-тихо, на грани слышимости, сказала:
– Спасибо. – И от этого «спасибо» сердце дрогнуло, а потом забилось, закачало кровь литрами, аж в жар бросило. М-да, да что со мной происходит-то? Никогда такого не испытывал, может, и было, но так давно, успел забыть. Я отстранился, заглянул в красивые голубые глаза и серьезным тоном сказал:
– Держишься чуть позади меня. Делаю вот так, – согнул я
